Адыл Якубов - В мире поддлунном...

— Слава аллаху! — с улыбкой сказал он. — Хорошо выглядите, великий эмир!

Эмир пригласил своего приближенного присесть рядом:

— Где этот лекарь… в одежде дервиша?

— Почтенный Ибн Сина? По вашему разрешению он пошел посмотреть на эту… невольницу, присланную эмиром Алитегином!

Эмир промычал что-то невнятное. Потянулся всем телом. Подоткнул под бока подушки, выпростал из-под одеяла ноги: как и отец, любил, когда ему оглаживали бедра и голени.

Абу Тахир невольно подвинулся ближе к ногам эмира. Но тут резко, без разрешения распахнулись двери, в комнату вбежал запыхавшийся дворецкий, небрежно-заученно поклонился:

— Повелитель, прибыл срочный гонец!.. Из столицы… С посланием от всемилостивейшей Хатли-бегим…

Эмир успел сесть в тронное кресло, пока отосланный дворецкий исчезал из комнаты и входил в нее гонец с горящими, красными от бессонницы глазами. Молча пал на колени у самого порога, держа черенок плети обеими руками.

— Послание!.. Давай.

Гонец скрутил головку на рукояти плетки, головка отделилась, и показалась трубочка бумаги. Вытянув ее перед собой, гонец все так же молча пополз к эмирову креслу.

— Парчовый халат гонцу! — приказал эмир Абу Тахиру, а сам дрожащими руками развернул послание, округлое, словно най. Раскосые глаза быстро забегали по мелким, похожим на муравьиные следы, строчкам. На скуластом лице появилось выражение удивления. — О праведный аллах, что только не творится в подлунном этом мире! — воскликнул эмир, кончив чтение и соскочив с кресла.

Абу Тахир, бледнея, спросил:

— Добрые ли вести из столицы? Как здоровье покровителя правоверных?

— Здоров отец, слава аллаху, здоров, — ответил эмир и неожиданно раздраженно расхохотался. — Великий исцелитель, мавляна, шейх-ур-раис Ибн Сина в столице!

— Где? В какой столице?

— В нашей, нашей столице! В священной Газне! Тут вот пишут: его будто бы привез из Тегинабада тот самый дылда, Рыжий Абул Вафо, что приезжал и к нам два месяца назад!.. И со всеми почестями господина Ибн Сину встретили великий визирь Али Гариб и красавчик Абул Хасанак!

— О аллах! — Абу Тахир схватился за ворот халата.

— А ты веришь этому… своему дервишу?!

— Великий эмир! — Абу Тахир, забыв, перед кем он стоит, забегал по комнате. — Нет, нет! Вы не верьте пос ланию, не верьте… Тот Ибн Сина, что появился в столице, — не настоящий Ибн Сина!

Эмир откинулся к спинке кресла, надолго задумался. В отсвете красноватых лучей, лившихся в комнату через отверстие в потолке, его грубое, скуластое, как у отца, лицо стало похожим на неподвижную маску. Наконец тонкие губы под усами подковкой прошептали:

— Но зачем этим двум ловкачам нужен лже-Ибн Сина?

— Не для хороших целей, мой эмир! — Абу Тахиру вдруг все сразу стало ясным и понятным.

— А именно?

— Они добьются еще большего, чем сейчас, доверия покровителя правоверных, а потом… руками этого лже-Ибн Сины, занимающегося будто бы лечением повелителя… — Абу Тахир сам испугался своей догадки. Со страхом посмотрел на эмира.

— Говори! Раз начал, так договаривай!.. Отравят, да? Отца отравят?!

Эмир сорвался с кресла, нервно зашагал по комнате. Кривая сабля на поясе звенела при каждом резком повороте.

Да, Абу Тахир прав. Прав! В послании любимой тетушки тоже чувствуется некое… веянье подобной мысли. Хатли-бегим и верному гонцу, видно, не слишком доверяла и потому ни прямо, ни намеком не обмолвилась про то, о чем сказал Абу Тахир, но все равно есть, есть в послании некое веяние… Ну, а он сам, эмир Масуд… Что ему делать?.. Нет, эмир Масуд не желает зла своему отцу!.. Хотя это немыслимая несправедливость со стороны досточтимого родителя — решение вместо него, старшего сына, законного наследника, — отдать престол тому придурку, младшему своему сыну!

«Нет, то не благословенный отец, а два дьявола, которые кого хочешь заставят плясать под свою дудку, — они, они виноваты в оскорбительной несправедливости! Али Гариб и Абул Хасанак, как змеи, обвили моего родителя, это они виноваты во всех моих бедах! Ну, раз так… Тогда надо отправить в Газну настоящего Ибн Сину, открыть глаза отцу на козни его визирей, содрать с них шкуру, набить соломой…»

— Слушай меня, Абу Тахир! — внезапно прервал свое хождение эмир, — Ты веришь, что тот Ибн Сина, который появился в столице, — ложный, а этот, наш, — настоящий?

— Именно так! И аллах это видит!

— Если я соглашусь с тобой, что следует нам сделать, Абу Тахир?

— Нужно подумать, мой эмир!