Явдат Ильясов - Пятнистая смерть

Виштаспа — то есть, «Дикоконный» или «Боевыми конями обладающий» приходился Курушу двоюродным племянником.

«Я с готовностью поддерживаю дядю во всех воинственных начинаниях. И не только потому, что дорожу почтенной и чрезвычайно доходной должностью сатрапа. Истинный патриарх, неукоснительно соблюдающий в мыслях и поступках предписания Заратуштры, я считаю войну и грабеж соседей делом, угодным богу. Я денно и нощно мечтаю о полной победе персидского оружия во всех странах мира, доступных копытам наших коней».

Была у Виштаспы и тайная, тщательно запрятанная в самых глубоких пещерах его сознания, заветная мечта, ради которой он ловко и осмотрительно направлял Куруша, незаметно подталкивая, по опасной бранной дороге.

Начало царскому роду так называемых «ахеменидов» положил Гахаман, вождь персидского племени пасаргад.

От единственного сына его, Чишпиша, произошло трое сыновей — Первый Куруш, Первый Камбуджи и Ариярамна.

Первый Куруш — Кир I — не оставил потомства.

С Первого Камбуджи и Ариярамны род раздвоился на старшую и младшую ветви.

К старшей принадлежал сын Первого Камбуджи — Куруш Второй, победитель Иштувегу и Креза.

К младшей — Варшам, сын Ариярамны, и Виштаспа, сын Варшама.

Старшая ветвь потомков Гахамана быстро и безудержно вырождалась. «Дикоконный» усматривал в упадке «верхнего» семейства божью кару. Говорят, в борьбе за власть Первый Куруш подло убил Спантаману, преемника Заратуштры. За этот давний смертный грех, как полагал Виштаспа, и расплачивался теперь Куруш Второй, носящий имя святотатца.

Кроме того — а может быть, именно потому? — старшую ветвь иссушали внутрисемейные браки. И все — из-за богатства, чтоб не делить его, отдавая близких родственниц на сторону, из-за тиары царской, чтоб не попала она в чужие руки.

Так, Куруш Второй, сын Манданы, дочери Иштувегу, женат на другой дочери Иштувегу — на тетке своей Хамите. И — дал же бог ему детей! Должно быть, темноликий Анхромана помогал их зачинать — свет не видывал подобных ублюдков.

Старший сын, Камбуджи Второй — свирепый безумец, лютый зверь и мучитель.

Младший сын, Бардия — сатрап Армении, Сфарды и страны кадусийцев ничтожный слизняк, хилый недоумок, враждующий, тем не менее, с братом за еще не освободившийся престол Айраны.

Дочь Хутауса — хищная сластена, дикая распутница, кликуша, ведьма, страдающая тяжелыми припадками бешенства.

Какое чудовище появится на белый свет, если сумасшедшего Камбуджи женят на его такой же сумасшедшей сестре Хутаусе? От этого «Прекрасного павлина» может произойти лишь дракон трехголовый.

Зато младшая ветвь рода цветет и плодится, как вараканская слива! У Виштаспы до сих пор, хвала Ахурамазде, жив и здоров отец, и сверх того добрый бог наградил «Дикоконного» за праведную жизнь красивым, сильным и умным сыном.

Война? Хорошо. Если Куруш всерьез рассорится с саками (дай-то бог!), выступит в поход (дай-то бог!!) и сгинет на войне (дай-то бог!!!), Камбуджи, человек, в которого вселился дайв — злой дух, недолго продержится на троне. Злой дух унесет его в темную пещеру небытия, и тогда престол айраны займет молодой, деятельный царь — Дариявуш, сын Виштаспы [13] После смерти отца Камбиз уничтожил Бардию; восемь лет его правления отличались невероятной жестокостью; в Иране вспыхнуло восстание; по дороге из Египта домой Камбиз «умер от себя» — вероятно, покончил самоубийством; дочь Кира — Хутауса (Атосса) была последовательно женой Камбиза, предводителя восставших Гауматы и нового царя — Дариявуша (Дария/Гистаспа); мать знаменитого Ксеркса .

— Истинно! Томруз следует наказать, — важно кивнул сатрап. — В священных Яснах сказано: «Кто причинит зло неверному словом, мыслью или рукою, тот поступит по желанию Ахурамазды и по его благоволению».

— Ага! — Дзир-вжиг. Дзир-вжиг. — Хвала тебе, о Виштаспа! Ты мудр, как удод. А ты что скажешь, друг Раносбат?

Утана с неприязнью покосился на Раносбата и встретил такой же отчужденный взгляд. Два перса сразу, после первой же встречи, невзлюбили друг друга. Началось… с бровей. До сих пор и тот, и этот полагали, что гуще его бровей нет и не будет во всей Айране, и безмерно гордились своими необыкновенными мохнатыми бровями. И вдруг — на тебе! Отыскался соперник.

Конечно, причина их вражды крылась не только в бровях. Веселый и добродушный торговец не мог терпеть «вояку» за невежество и грубость, а суровый рубака не выносил изнеженного, лукавого «купчишку» за ум и утонченность.