Андрей Венков - Атаман Войска Донского Платов

Кто-то что-то провозгласил, все задвигались, расступаясь. Адъютант светлейшего дернул Платова за рукав и указал глазами.

Средь расступившихся, склонившихся и присевших придворных легко шла небольшая полная женщина в пудреном парике, улыбалась, что-то на ходу говорила. Она подошла к склоненному Потемкину. Адъютант снова коснулся платовского рукава, и Матвей на носках неслышно ступил вперед.

Царица и Потемкин говорили тихо, доверительно, как старые знакомцы. Царица улыбалась.

— А вот, матушка-владычица, — повысил голос Потемкин и обернулся, жестом подзывая Матвея, — рекомендую в число твоих знакомцев моего Екатеринославского войска атамана, бригадира Платова Матвея Ивановича. Весьма любезный кавалер и семьянин примерный, — продолжал светлейший, указывая на подступившего, склонившегося Матвея. — А так — сын полей и человек простой. Этакий красавец! Между прочим, матушка, у меня все Войско такое. И за тебя — в огонь и в воду. Одно слово скажи!..

— Хорош, хорош! Здравствуйте, Матвей Иванович! — приятным смешливым голосом легкой характером женщины сказала царица. — Помню, светлейший представлял вас мне в Таврии, но считайте, что до сих пор я вас почти не знала.

— И я вас не знал, Ваше Величество, — улыбнулся, выпрямляясь, Платов.

— Верно. Как и знать всякую вдову? — рассмеялась царица.

Жестом она пригласила Потемкина и Платова следовать за ней и прошла в угол к близко составленным креслам, но не села, обернулась:

— Поживите у нас в Петербурге, Матвей Иванович. Мы тоже люди простые. Заходите по утрам с князем кофий пить. Вы кофий пьете?

— Только им и пробавляюсь, Ваше Величество.

— У меня есть очень хороший. Мне готовят по особому рецепту, из фунта выходит две чашки. Последнее время я стала чаще смотреть на барометр, — сказала Императрица, меняя выражение лица, грустнея, и обращаясь более к Потемкину. — Только кофий и спасает. Ах, да! — обратилась она к стоявшему рядом ладному красивому офицеру. — Подите посмотрите, что делает барометр.

— Даже не верится, матушка-владычица, выглядишь ты прекрасно, — склонился Потемкин.

— Да, я много гуляю. Но эти прогулки доставляют мне все меньше удовольствия. Вообразите, выхожу я вечером на задний двор, стою так, что меня не видно, и что же! Все, что осталось после обеда, слуги подчистую вытаскивают, нагружают доверху два возка и — поминай, как звали. Хоть бы блюда мне оставили! Не могу же я снабдить посудой весь Петербург.

— Что делать, матушка? Воровство! — развел руками Потемкин. — Не с нас началось, не нами и кончится.

— У нас в городке случай был, Ваше Величество, — усмехаясь, начал Платов, помня «Скажи как-нибудь, государыне все равно». — Повадился один бурлак к казачьей женке лазить, а свекровь их обоих в амбаре застукала. Он, бурлак то есть, в темноте на кота наступил, кот и реванул. Свекровь — хромыль-хромыль — отворяет двери: «Кто здесь? Ты чего тут делаешь?» А он перепугался — убьет казак за жену — и говорит: «Я, бабушка, у вас ржаную муку украсть хотел». — «Нюрка, а ты тут чево?!»— «А я его Христом-Богом прошу, чтоб не воровал…»

Императрица звонко рассмеялась, запрокидывая голову.

— Веселый вы человек, Матвей Иванович! Присаживайтесь. Садись, князь.

Присели по обеим сторонам кресла императрицы.

— Насчет ржаной муки, Ваше Величество, на новоприобретенной земле урожаи невиданные. Дай Бог не соврать…

Громко стукая и прерывая светлейшего, подбежал посланный офицер:

— Висит, Ваше Величество.

— Кто висит? — не поняла царица.

— Барометр, Ваше Величество…

— Лучше бы не спрашивать, — вполголоса сказала владычица.

Они долго и весело болтали на зависть придворным. Но вот царица раз-другой внимательно посмотрела в другой конец залы.

— Не задерживаем ли мы тебя, матушка? — преувеличенно тревожно спросил Потемкин.

— Я хотела переговорить с французским посланником, во Франции Бог весть, что творится… — и она стала подниматься.

Платов вскочил, но слишком резво, и когда он оборачивался к Императрице, сабля его, описав дугу, ударила по ножке хрупкой подставки. Стоявшая на ней хрустальная ваза качнулась, повалилась. Матвей кинулся ловить, но подскользнулся на зеркально натертом полу и под звон разбиваемого хрусталя сам стал на четвереньки, хотя тут же рывком поправился и присел, оглушенный, балансируя руками.

Все ахнули.

Императрица, поднявшись, удивленно-усмешливо посмотрела на него и придержала своей рукой его отставленную руку.