Владимир Малик - Князь Кий

Но достичь цели не сумела ни одна стрела, не успел пробиться к ней ни один полянский меч. Отчаянная конная атака на стык северян и древлян увенчалась наконец для гуннов успехом. Орда хлынула в пролом, как вода в лоток, — в степь, подальше от поля битвы, от гибели или плена.

Когда кольцо вокруг тех, которые не успели убежать, снова сомкнулось, Ернака уже в нем не было — его там и след простыл. Окруженные же недобитки Ернаковых воинов сдаваться не хотели и устроили яростное сопротивление. Но длилось оно недолго. Засыпанные со всех сторон стрелами, гунны падали вниз, как спелые груши в бурю, и умирали в окровавленном бурьяне, растоптаные копытами своих же лошадей.

В конце концов битва угасла, зачахла, сама собой прекратилась. Над страшным, хмурым полем брани, над всей Росавской поляной, начала медленно западать какая-то необычная, торжественная тишина. Даже стоны раненых воинов и мучительное ржание раненых лошадей после всего этого крика, гамма, лязга, клекота, бушевавших здесь несколько минут назад, не могли ее уже существенно нарушить.

На середину поля медленно сходились, стекались уставшие, но радостные победители. Полотняными рукавами рубашек вытирали потные лица, а травой — окровавленные мечи и с каким-то изумлением, удивлением и страхом смотрели на темные груды вражеских тел, на убитых лошадей и разбитое оружие. Неужели это они совершили такое чудо?

Над ними в чистом голубом небе спокойно, величаво катилась золотое колесо Даждьбога.

Когда все собрались, Кий, не слезая с коня, протянул к солнцу руки и, не стесняясь радостных слез, выступивших на его лице, громко, на всю Росавскую поляну, воскликнул:

— О светлый-пресветлый Хорос, ясный Световид, великий и добрый наш Даждьбоже! Видишь сыновей и внуков своих — в славе-победе, свободных на свободной земле, а врагов — разбитых, униженных, оскверненных! Славим тебя, вечный Даждьбоже, и спасибо тебе за то, что вложил в наши сердца мужество, а в руки — силу, что даровал нам победу и не прервал нашу родословную!.. А вам, князья, и вашим воинам, — обратился он к Гордомыслу и Ходоту, — спасибо за братскую помощь, без которой не преодолеть бы нам гуннов! Вы храбро сражались за нашу землю и за нашу свободу! И не один ваш витязь положил за это свою голову! Слава и честь всем вам, живым и мертвым, кто совместно с нами победил сегодня кровавого Ернака, который мечтал стать новым Аттилой и бросить наши племена себе под ноги в вечное рабство!.. И еще хочу сказать: союз наш нынешний хорошо послужил нам сегодня! Поэтому необходимо помнить о горькой судьбе короля Божа и будем верны этому союзу и дальше, потому что не перевелись на свете желающие поживиться чужим богатством, захватить наши земли, а нас и роды наши вырубить на корню!..

— Будем, князь! — откликнулись Гордомысл и Ходот. — Да и других привлекать!

— Прекрасно, — сказал Кий и повернулся к своим родовичам: — А теперь обращаюсь к вам, поляне, соплеменники мои дорогие! Сейчас мы избежали страшной опасности и стали свободными людьми. Каждый желающий, может со своими родами возвращаться назад, на обжитые родительские места. Собирайте рожь-пшеницу, вспахивайте землю и сейте ее новым зерном, лелейте чад своих, ухаживайте за старыми… Но никогда не забывайте, что обязаны жизнью — тем, кто пал сегодня на поле этом, твердости духа нашего, мужеству ратному и союзу с племенами братскими! Чтобы жить, — на этом стойте, пока будет мир и солнце на земле!

Сомкнулись воины, подняли вверх копья, мечи, топоры и, потрясая ими, одобрительно закричали:

— Слава Кию! Слава победителю гуннов! Слава князю нашему!

Увидев, что гунны прорвались, старейшина Межамир со своей небольшой дружиной бросился им наперерез, чтобы закрыть выход в степь. Несмотря на бремя лет, бежал он быстро, держа в одной руке щит, а в другой — меч. Под порывом ветра развевались его длинные седые волосы и хлопотала полотняная, вышитая черно-красным кружевом рубашка.

— Скорее, ребята! Перехватите-ка мне Ернака! Не упускайте степного хищника из рук! — кричал он своим воинам, которые обгоняли его. — Ведь другой такой возможности, может, не случится!

И воины ринулись вперед.

Но тут же остановились: старейшина вдруг споткнулся, потерял равновесие и упал навзничь на землю. В грудь ему, под самое сердце, вонзилась острая гуннская стрела. Его подхватили под руки — не дали упасть, вынесли на невысокий холм и положили на истоптанную зеленую траву.