Атаджан Таган - Чужой

Однако Акмарал не воспользовалась базарным днем и отсутствием строгого Эемурада и на улице не показывалась. Но на это была причина, сегодня почти с утра гостит у них сестра жены Эемурада — Аннабиби. Если встретятся три женщины, увлекшись разговором о большом мире наверняка забудут о том, что напротив кибитки, где в тесной мазанке сидит пленный, нуждающийся в куске хлеба. Блоквиля не интересовал смысл женской беседы (сплетни), он заботился о себе. Как бы увлекшись разговором женщины не забыли что-нибудь приготовить, Пирближался полдень, но не было видно, что они заботятся об обеде.

Вдруг Акмарал вышла из дома. В руке ее была чашка, которая давно стала собственной чашкой пленного. В обычные дни, когда Эемурат находился дома, почти всегда чашку Блоквила приносил он сам. Если же Акмарал приносила еду, то чашку она оставляля у порога и быстро уходила., чтобы не дай бог Эемурат не заподозрил, что-то плохое. А на этот раз она оставила чашку у ног пленного и отойдя до двери мазанки остановилась.

Почуяв по запаху, что обед отличается от обычных трапез, Блоквил сказал:

— Чувствую, что сегодня вы приготовили вкусную еду. Благодарю.

— Это в честь гостя приготовлен такой обед. Так что твоя благодарость относится не ко мне. — Сказав это Акмарал сменила тему разговора. — Туркменская тюбетейка идет тебе, Жорж.

— И сама она тонкая и легкая — улыбнулся Блоквил. — Подходящий головной убор даже для летнего Парижа. Одел бы её и там, после освобождения из плена.

— Освободиться из плена, если бог даст, это возможно. А кто мне шить будет туркменскую тюбетейку в Париже. Там таких мастериц нет же.

— Когда ты приедешь к себе на родину, придут наши англы и оденут тебе на голову красивую тюбетейку. Вот увидишь.

Блоквил недоверчиво покачал головой.

Сказав это Акмарал так красиво улыбнулась, что Блоквилу показалось, что из-за этой улыбки всё вокруг засияло. Но это продолжалось не долго. Акмарал, которая будто не шагает, а плавает по земле уже уходила из мазанки. Вся радость, которая окружала хозяина мазанки тоже уходили вместе с ней. Хотя Блоквил был голодным, он долгое время смотрел вслед за Акмарал, не обращая внимания на вкусно пахнущую чашку.

Блоквила, решившего, что он избежал опасности, не попав в руки похитителей, поджидала новая беда. Избавиться от нее невозможно ни с помощью заряженного пистолета, ни ночным храпением рядом с ним в сарае. “Акмарал беременна!” — эта жуткая весть в мгновение ока облетела весь аул. И повинным в этом сочли пленного француза.

Если учесть, что у дома Акмарал никогда не показывались посторонние мужчины, то все сходилось в одной точке. И этой точкой был Блоквил, постоянно встречавшийся и разговаривавший с Акмарал.

Один Бог знал, чем занималась по ночам эта женщина, так ласково гладившая голову пленного, когда знахарка из Сада Годжука лечила его глаза. Люди же верят только тому, что видят своими глазами. А от их любопытных взглядов не укроешь округлившейся фигуры Акмарал.

И снова к колодцу Эемурата пришел за водой высокий гаджар. Заметив его, Блоквил вышел из своего сарая, чтобы узнать новости.

Высокий гаджар, свободно передвигавшийся по аулу и уже сносно говоривший по-туркменски, был в курсе всех местных событий. Приходя за водой, он рассказывал Блоквилу обо всем, что видел и слышал, о положении пленных в Гонуре, когда и сколько из них уехали домой.

На этот раз Блоквил сам спросил у него:

— Гулам бек, что-то ты печальным выглядишь? Или же тебя обижает твой Агабек?

Голос Гулама был грустным и озабоченным:

— Если не считать мою разлуку с родиной, меня больше ничего не беспокоит, Агабек. Меня твое положение тревожит.

— Но ведь у нас с тобой одна беда. Почему ж ты так тревожишься обо мне?

— Это не так, Агабек. Твое положение усугубляется…

Когда Гулам бек рассказал о слухах, гуляющих по аулу, Блоквил ощутил головокружение. Он невольно бросил взгляд на дом Акмарал. И в тот же миг представил, какое наказание ждет ее.

С трудом подбирая слова, Гулам бек добавил:

— Я тебе сообщил о том, что слышал от туркмен своими собственными ушами, Агабек. Ни слова от себя не добавил. Вчера вечером мой Агабек со своим младшим братом говорили об этом. Если они и вправду осуществят задуманное…

Пленный гаджар замолчал, заставив Блоквила волноваться еще больше.

— О чем они говорили? — нетрпеливо спросил он.

— Он говорят, что и женщину, и француза изрубят на мелкие куочки и выбросят собакам. Вроде бы у них обычай такой. Из-за женщины убивают мужчину, а из-за мужчины — женщину. Я пришел к тебе не для того, чтобы запугивать тебя, Агабек. Я пришел для того, чтобы поставить тебя в известность. Законы шариата очень суровы, Агабек, и жестоки. Я подумал, что будет лучше, если ты будешь об этом знать. Не сердись на меня. И потом, Агабек…