Атаджан Таган - Чужой

Издевка старика задела туркмена за живое, он вспылил:

— Размер человека не имеет никакого значения, отец. Главное в его отваге. Помимо этого, я еще пять-шесть голов гадждарских снес с плеч.

Старик вновь закатился ехидным смехом.

— Ай, в эти твои байки может поверить разве что такой горбун, как я, но уж Бог-то точно не поверит.

Чтобы доказать и Богу, и горбатому старику свое могущество, сопровождающий пленного туркмен поддал под зад гаджару.

— Иди быстрей, я тебе говорю!

Пленный сербаз покорно прибавил шагу. Довольный тем, что его приказ был безропотно исполнен, туркмен повторил свой жест.

— Иди быстрей!

На сей раз пленный сербаз остановился.

— Ты что остановился? — грозно спросил его хозяин.

Пленный вдруг обернулся и посмотрел на туркмена горящими от ненависти глазами.

Туркмен постарался придать своему писклявому голосу твердость.

— Если не хочешь, чтобы я огрел тебя палкой, двигайся, гаджар! Нашел место упрямиться! Запомни, ты всего лишь пленник, и я не стану долго чикаться с тобой!..

Пленного задело за живое, что не достойный его человек обращается с ним не по-людски. Покраснев от злости, он с силой дернул плечами, плетеная веревка, связывающая его руки, лопнула на две части и упала на землю.

Туркмен испугался гнева гаджара, затрясся от страха и хотел бежать. Но острый взгляд горбатого старика, внимательно следившего за происходящим, пробудил в нем чувство превосходства.

— Ты что, умереть спешишь? — снова стал угрожать туркмен.

Такой наглости пленный гаджар уже не мог снести. Когда он с силой замахнулся правой рукой, туркмен распластался на земле. Больше пленный ничего не стал делать.

— А, получил по заслугам! — не упустил возможности поиздеваться горбатый старик. — Да и мне так было понятно, что один ты не мог взять в плен такого здорового гаджара.

Туркмен оказался меж двух огней. Он бы хотел ответить по достоинству зловредному старику, но над ним, как дамоклов меч, висел громадный кулак врага, второй удар которого может попросту лишить его жизни. Но если он ничего не предпримет, смолчит, услышит столько укоризненных слов, что хоть самому вешайся.

Туркмен вскочил с земли, но приблизиться к пленному не посмел. Зато он дал волю своему языку.

— И все равно я один захватил этого гаджара!

Пленный на сей раз ударил не кулаком, а словами.

— Не ты меня пленил, глупый. Шесть таких, как ты, не справятся со мной. Меня захватили в плен слезы ваших детишек…

После этого он спокойно, безо всякого подстегивания, сам пошел туда, где находились все пленные.

Горбатый старик долго смеялся, тряся своей редкой бородкой. Но даже он не заметил, куда вдруг исчез туркмен.

Ни один из туркмен не поверил бы, если до окончания войны кто-то сказал бы им, что “у победы свои страдания”. Но вымечтанная великая победа, став реальностью, обрушила на головы туркмен невероятные мучения.

Хотя окончательные результаты и не подведены, но, по предварительным подсчетам, число попавших в плен сербазов составляет не менее восемнадцати тысяч человек. Враг, даже попавший в плен, не перестает быть врагом, он не желает покоряться противнику. Несмотря на их безоружность с ними надо бытьочень бдительными. Конечно, никто не собирался обеспечить пленников постелью и пуховыми подушками. Постелью им служила земля Мерва, а покрытием — высокое небо над головой. Кормили их так, чтобы не дать им умереть с голоду. Для прокорма такой толпы не хватало даже сухих лепешек. И прежде не имея ничего лишнего, туркмены с нашествием Хамзы Мирзы не успели убрать выращенный урожай, и теперь им самим грозил голод. А потому надо было предпринимать срочные меры для избавления от восемнадцати тысяч голодных ртов.

Большинство текинских старейшин занялись продажей пленных купцам из Хивы и Бухары. По подсчетам людей, знакомых с работорговлей, для избавления от восемнадцати тысяч пленных потребуется не менее двух недель.

Приведение пленных в порядок и их временное размещение по аулам было поручено Тэчгок сердару и Амансахату сердару. Ханы и аксакалы родов сообщали людям этих двух старейшин, сколько пленных они смогут подержать у себя в течение недели — десяти дней, и уводили за собой выделенных заложников.

По указанию самого Говшут хана велся строгий учет того, куда и сколько пленных направлено. В жизни все должно иметь счет. Завоевание победы еще не означает, что можно действовать бездумно, безоглядно. И падение знамени главы провинции Хорасан Хамзы Мирзы Хишмета Довле не дает оснований думать, что на этом все могущественные знамена в мире повержены. В Иране и помимо Хорасана достаточно провинций. В Иране, помимо Хамзы Миры, есть еще и Насреддин шах. Его отношение к туркменам также известно. Разочарование, постигшее его после поражения в Монжуклытепе в Каракала, неудачный поход в Мерв должны были заставить Насреддина шаха либо окончательно отступиться от туркмен, либо, закусив удила, любыми способами добиваться удовлетворения своих нереализованных амбиций.