Виссарион Саянов - Небо и земля

— Напрасно вы так много философствуете. Впрочем, в вашем возрасте подобные рассуждения еще простительны… А я к вам по делу…

— Пожалуйста…

— Сегодня вечером вместе поедем в Париж. Получив первый приз на трех состязаниях, я заработал на машину. Хочу купить здесь какой-нибудь аэроплан подешевле и нанять на полгода механика. Вы мне поможете? У вас, судя по прошлому разу, рука легкая!

— С удовольствием поеду.

В ресторане они увидели мсье Риго. Он сидел за столиком с высокой женщиной, черноволосой, с круглыми совиными глазами.

— Уезжаю, — сказал Быков, — прощайте, мсье Риго.

— Как, — притворно огорчился профессор, — уже уезжаете? Надеюсь, мы останемся друзьями. А мсье Ай-да-да?.. Но вы-то, мсье Победоносцев, не отчаивайтесь… Скоро начнем полеты.

— Кстати, — сказал он через несколько минут, подходя к столу, за которым сидели Быков и Победоносцев, — я хотел познакомить вас с моей женой. Познакомьтесь, — моя жена, русские летчики…

Мадам Риго надменно улыбнулась и, свистя, — у неё не было передних зубов, — промямлила что-то. Мсье Риго вдруг прослезился.

— Как мне жаль расставаться с вами… Если только смогу, я обязательно приеду, мсье Быков, провожать вас.

Вечером Быков и Победоносцев на омнибусе уехали из Мурмелона. Селение уже спало. На небе не было ни облачка. Дул сильный ветер. Крупные яркие звезды мерцали в высоте. Победоносцев смотрел вверх, и все его радовало — и сквозное небо, и крупные звезды, и неуловимое розоватое сияние луны. Ему хотелось ни о чем не думать, ничего не вспоминать и только видеть высокое, манящее небо.

— Когда, наконец, люди смогут летать и ночью? — спросил он Быкова.

Поздно ночью они приехали в Париж.

На следующее утро, в девятом часу, не выспавшись и не отдохнув с дороги, отправились на авиационный завод. Быков был задумчив и сосредоточен. Победоносцев тоже старался молчать.

На заводе Быков повеселел и начал подшучивать над Победоносцевым, растиравшим грудь кулаком левой руки.

— Простуда? Чахотка? Может быть, грустите?

— Да нет, что вы… Просто волнуюсь…

Они долго ходили по заводу. В громадном зале с высокими настежь распахнутыми окнами на рамах для крыльев висела прорезиненная материя. Рабочие, скорчившиеся над рамами, были похожи издали на портных. Высокий господин в щегольском костюме подошел к Быкову, поздоровался с ним как со старым знакомым и предупредительно сказал:

— Пожалуйста, мсье Быков, ваш аэроплан в соседнем зале…

— Откуда вы знаете меня? Ведь мы, кажется, не знакомы…

— Я должен знать вас. Фамилии русских летчиков уже стали знамениты во Франции.

Они вошли в большой зал со сводчатым потолком и выщербленным каменным полом. Вдоль стены ровным рядом были расставлены новые монопланы и бипланы.

— Вот, — подходя к крайнему аэроплану, сказал высокий господин. — Эту машину мы приготовили для вас.

Быков снял пиджак и начал ощупывать, чуть не на зуб пробовать, каждую часть аэроплана. Он осматривал молча, сосредоточенно и покрытый материей деревянный остов крыла, и винт, и руль глубины, и шасси.

Минут через двадцать он снова надел пиджак и пошел к выходу.

— Куда вы? — спросил высокий господин.

— Скоро вернусь, мне надо заехать за механиком — на «митинг», который рядом с вашим заводом.

— Я вас буду ждать…

На «митинге» — так назывались места пробных полетов — было скучно и малолюдно. Почти все аэропланы стояли в ангарах, и только какой-то неопытный авиатор тщетно старался подняться в воздух на стареньком «бреге», должно быть, уже порядком пострадавшем в воздушных передрягах.

Возле ангара стояли механики. Победоносцев чуть не заплакал, глядя на раскачивающийся в разные стороны аэроплан: как это напоминало его собственные неприятности… Быков подошел к веселой группе. Механики обратили внимание на молчаливого авиатора, и тот, который стоял к нему ближе других, маленький худощавый горбоносый южанин и синем берете, громко спросил Быкова:

— Чего ждете вы? Кто вам нужен? Мы не привыкли к молчаливым людям на митинге. Вы — авиатор?

— Да, авиатор, и хочу выбрать из вас одного, который согласился бы поехать в Россию на полгода.

— В Россию? — Механики обступили Быкова. — Но если уезжать далеко, то уж лучше на юг — там жарко, а у вас такие морозы.

— А сколько вы будете платить нам?

Худощавый подошел к Быкову и, приподнявшись на цыпочках, обнял его за плечи.

— Вы очень богаты?

— Нет. Я — бывший железнодорожный телеграфист, а теперь стал авиатором. И условия мои такие: все, что заработаем, — честно делим пополам.