Людо Зубек - Доктор Есениус

— Как прикажете, ваше величество.

Есениус чувствовал себя так же, как и много лет назад, когда впервые приступал к трупосечению. Руки у него немного дрожали. Не потому ли, что ему довелось вскрывать Симеона, смерть которого была овеяна тайной, или потому, что рядом с ним находился такой необычный зритель? А может, действовала обстановка, напоминавшая древние богослужения в катакомбах? Пожалуй, все вместе вызывало в нем то странное чувство с трудом преодолеваемого страха, которого он никогда не испытывал до сих пор при анатомировании.

Есениус слышит учащенное дыхание императора, который стоит совсем рядом слева — чтобы не мешать — и склоняется над трупом, стараясь ничего не пропустить в этом волнующем зрелище.

Доктор извлек желудок, вскрыл его и попытался уловить запах какого-нибудь яда. Но ведь есть немало ядов и без запаха. Тогда он вынул содержимое желудка и внимательно осмотрел слизистую оболочку его стенок. Оболочка воспалена. Следовательно, не исключено отравление. Но может быть, это только какая-нибудь болезнь, происхождение которой никак не связано с отравлением.

Последовательно изложив императору свои наблюдения, Есениус заключил их следующими словами:

— На живом организме было бы легче установить причину отравления, ибо врач всегда может увидеть те или иные симптомы, которые помогают ему сделать правильные выводы.

— В особенности если больной скажет ему, чем он отравился, не так ли? — с усмешкой заметил император и разочаровано добавил: — Короче говоря, осмотр желудка не дал ничего. Поэтому я думаю, что не стоит этим дальше заниматься. Покажите нам сердце.

Есениус вынул из грудной клетки сердце и показал его императору.

Император взял его в руки, прикинул вес, погладил, сжал и осмотрел со всех сторон.

— Вскройте его и покажите нам, где помещается душа, — негромко приказал император.

Усмешки уже не было на его лице, и вместо нее появилось выражение напряженности и нетерпения.

Есениус поклонился и сказал:

— Ваше величество, ученые не пришли к единому мнению о том, где помещается душа. Некоторые утверждают, что она пребывает в правой половине сердца, поскольку кровь не имеет туда доступа. Воздух поступает в правую половину через легкие, этот воздух вытесняет кровь из левой половины сердца, и кровь идет к голове и прочим частям тела. Когда человек вдыхает, кровь из сердца поступает во все органы, расположенные ниже сердца, а когда выдыхает, она направляется к верхним органам, в частности к голове. Вот почему, если человек вдруг дольше обычного задержит дыхание, то в голове начинается шум и темнеет в глазах. Это следствие того, что к голове нет прилива крови.

Император с большим вниманием выслушал объяснения Есениуса, полностью отвечавшие тогдашним научным взглядам, но не забыл при этом свой вопрос.

— Таким образом, вы не считаете, что местом пребывания души является сердце? — спросил он.

— Не считаю, ваше величество. Я думаю, что таким местом является голова, мозг. Да и Гален утверждал то же самое.

— А в какой именно части мозга она пребывает? — задал новый вопрос император.

— К сожалению, этого никто не знает, — признался Есениус. — Безуспешно пытаемся мы найти место души при вскрытии трупа — душа уже покинула тело и от нее не осталось никаких следов.

Император нахмурился. По всему было видно, что он ожидал большего.

— Вы полагаете, что, если бы вам пришлось разрезать живого человека, то вы бы нашли его душу? — Тихо спросил он и вновь посмотрел в глаза Есениусу своим загадочным пытливым взглядом.

Есениус вновь почувствовал, как по спине у него забегали мурашки. Сердце стало наполняться неясной тревогой. Чего хочет император?

— Нет, не думаю, ваше величество, — учтиво ответил он, — ибо душа невидима. Мы бы ее не увидели и в живом организме, если бы вздумали рассечь его.

— Вы когда-нибудь уже пытались убедиться в этом? — настойчиво продолжал император.

Есениусу показалось, что он хочет загнать его в тупик.

— Живое человеческое тело нельзя вскрывать, — ответил Есениус, пытаясь повернуть опасный разговор в другую сторону.

— Нельзя или невозможно? — упорно настаивал император.

— Это было бы преступлением, — сказал хирург. — Ни один врач не взял бы его на свою совесть.

Император вновь нахмурился.

— С древнейших времен до нас доходят свидетельства о том, что в Египте Герофилос и Еразистратос вскрывали приговоренных к смерти и рабов.