Александр Витковский - Поединок спецслужб. Перезагрузка отменяется

— И что же было потом?

— Через три года его обменяли на англичанина Гревилла Винна, связника Пеньковского, арестованного советской контрразведкой. А еще через три года, в октябре 1966-го, я с помощью друзей бежал из тюрьмы и добрался до СССР. Это звучит как фантастика, но действительно через пять лет после того памятного разговора — 7 ноября 1967 года — мы вместе с Кононом стояли на гостевых трибунах Красной площади и смотрели военный парад и демонстрацию трудящихся в честь полувекового юбилея Октября. Это было незабываемое впечатление.

— А правда, что, находясь в тюрьме, Молодый вел переписку с Крогерами, которые отбывали свой 20-летний срок?

—Да. Как и всем узникам британских тюрем, нам было разрешено писать одно письмо в неделю. Свои письма — не более четырех страниц на небольших бланках—мы вкладывали в открытый конверт (это для удобства тюремной администрации контролировать нашу переписку) и отдавали надзирателям. Для супругов Крогер эти весточки были особо значимы, ведь они отбывали наказание отдельно друг от друга — в мужской и женской тюрьмах.

Конон всячески поддерживал своих друзей. Американцы тяжело переносили заключение, особенно Хелен. С этими удивительными людьми я познакомился уже в Москве после их освобождения. Скитаясь по английским тюрьмам, супруги Крогер смогли сохранить личную переписку и, навсегда покидая Великобританию, взяли с собой 345 писем — практически весь свой эпистолярный архив за все время заключения — с 1961 по 1969 год. Затем Питер систематизировал их по годам, и супруги до самой смерти бережно хранили у себя эти послания из прошлой тюремной жизни. Среди этой корреспонденции были и письма Гордона Лонсдейла.

Из тюремных писем Гордона Лонсдейла Хелен Крогер.

Вомвуд Скрабз. Тюрьма Ее Величества. 06.04.61.

«...Для нас троих очень важно во всем разобраться. Я очень взволнован нашими приговорами. Я знаю, что мы можем принять всё, что нам уготовит Бог... Днем я занят изготовлением брюк. Если бы ты только могла нас видеть за нашими швейными машинами, ты бы умерла от смеха. Когда-нибудь я сошью тебе пару брюк...»

Уинсон Грин-роуд, Бирмингем, 18. Тюрьма Ее Величества. 26.01.62.

«...для женщин разрешено пересылать в тюрьму туфли (черные, без каблука, конечно). Если это правда, то почему бы тебе не воспользоваться этим?»

— Они писали друг другу о бытовых мелочах тюремной жизни, философских учениях, британской политике и многих других вещах. А еще по этим письмам можно изучать географию британских тюрем, — продолжает Джордж Блейк. — Тюрьма Ее Величества Уинсон Грин роуд, Бирмингем; тюрьма Ее Величества Стиал, Уилмслоу, Чешир; тюрьма Ее Величества Вормвуд Скрабз, Лондон; тюрьма Ее Величества Паркхсрст, Ньюпорт, остров Уайт; тюрьма Ее Величества Саутхолл, Манчестер.

Так получилось, что во время своего заключения я стал невольным виновником ужесточения мер британской юстиции и тюремной администрации по отношению к Хелен и Питеру.

В первый раз это произошло в середине мая 1961 года, когда апелляционный суд должен был рассматривать прошение о смягчении наказания супругам Крогер. Но за месяц до этого состоялся мой арест, а примерно за неделю до заседания апелляционного суда по делу Крогеров — 3 мая — судебное слушание по моему делу. Естественно, на волне пещерной шпиономании и антисоветской истерии, которые захлестнули Англию, не могло быть и речи о снисхождении к двум «русским шпионам».

Второй раз это случилось в октябрьскую ночь 1966 года, когда я совершил побег. Тут же супругов Крогер перевели в другие места заключения с еще более жестким режимом содержания. Хелен направили в закрытую тюрьму, а Питера — в тюрьму строгого режима и повышенных мер безопасности на острове Уайт, где отбывали наказание самые опасные преступники. Здесь Питер Крогер провел последние три года заключения, вплоть до акта своего обмена. Но самым тяжелым испытанием для них стало сокращение количества свиданий. Вместо положенной по закону ежемесячной встречи теперь они могли видеть друг друга лить раз в три месяца. Их привозили в одну из тюрем, находившуюся где-то на полпути между местами их заключения, и в острожном покое они могли всего лишь один час поговорить друг с другом, да и то в присутствии надзирателя. В одну из таких встреч Питер подарил жене плюшевого мишку, который стал ее спасительным талисманом на все тюремные годы, и которого она через несколько лет привезла в СССР.