Раффи - Хент

Однако коварство паши совершенно убедило меня в том, о чем я и раньше думал — что турецкие начальники как прямыми, так и косвенными путями сами участвуют в деле уничтожения христиан и в освобождении Армении от армян. Все наши старания могли удержать на своей родной земле только незначительную часть населения. Этим воспользовался Измаил-паша, направив месть на оставшихся, и тут пустили в ход всю свою жестокость курды: началась поголовная резня…

Я и теперь убежден в том, что если б население не двинулось с места, то оно могло бы защищаться. Турецкая регулярная армия, понятно, не напала бы на мирных жителей. Местное начальство не допустило бы такого явного варварства, тем более, что тогда в окрестностях Алашкерта и Баязета находились английские военные агенты и корреспонденты европейских газет. Местная администрация сделала бы то, что делала и раньше, то есть тайно возбуждала бы против армян курдов и смотрела сквозь пальцы на совершаемые ими злодеяния.

Однако бороться с курдами было бы не особенно трудно. Маленький, но знаменательный случай может удостоверить справедливость моих слов.

После выселения жителей, когда русские войска совершенно оставили провинции Алашкерт и Баязет, когда эти провинции снова перешли в руки турок, тогда, как я уже говорил, курды начали избивать и истязать оставшихся армян. Во время этого избиения несколько сот армянских семейств оставили свои жилища и, скрывшись в горах, укрепились там. Представь себе, что несколько тысяч курдов бились неделями с горстью храбрецов, которые не только не согласились сдаться, но даже успели после нескольких удачных вылазок отнять у неприятеля богатую добычу и военные припасы.

Мое сердце всегда наполняется радостью, когда я вспоминаю те дни. Дрались не только молодые, но старики и женщины. Случай этот убедил меня в том, что рабство не в силах убить мужество в народе, который унаследовал его от предков и в жилах которого течет кровь храбрецов. Рабство может временно придавить, заглушить героизм, но убить его не в силах. И это единственное радостное явление, способное утешить нас в наших несчастиях последнего времени.

Мрачное лицо Вардана точно просияло, он поднял свой грустный взор к небу как бы с мольбою и благодарностью к всевышнему.

— Чем же все кончилось? — спросил он.

— Защищаться в недоступных горах хотя и трудно, но все же было бы возможно, если б мы имели дело только с курдами; но нас осаждали регулярные войска. Быть может, благодаря недоступным горам Армении, защищавшим нас, мы и тогда сумели бы удержаться, но пришла новая беда: недостаток в пище и вообще в припасах — этот непобедимый враг, против которого мы были бессильны. Изредка наши молодцы спускались с гор и, нападая на ближайшие курдские деревни, кое-что приносили. Но удавалось это очень редко: курдские деревни были пусты, так как их жители ушли со скотом на дальние горные пастбища. Само собой разумеется, что такое положение не могло продолжаться долго; вокруг нас не осталось ни одной армянской деревни, откуда мы могли бы ждать помощи хотя бы съестными припасами.

Неприятель же все теснил нас. Тогда наши выказали необыкновенную храбрость. В одну ночь они прорвали окружавшую их цепь и прошли через неприятельский лагерь. Не забывайте, что это были не одни храбрецы-мужчины, отважившиеся на такой дерзкий и смелый шаг, — с ними были их жены, дочери и маленькие дети.

— Куда же они направились потом? — спросил Вардан с нетерпением.

— Перешли турецкую границу и отправились в Персию; но дорогой им пришлось немало бороться против разных невзгод.

— Значит, ты приехал из Персии?

— Да.

— Что ты намерен делать теперь? — спросил Вардан.

— У меня одно желание, и, я думаю, ты разделишь его, — ответил Мелик-Мансур с сосредоточенным видом. — Нужно постараться облегчить участь беженцев, чтобы все они поголовно не погибли от голода и болезней. Я уверен, что русские, собравшись с силами, вновь завладеют оставленными ими землями. Тогда в тех местах снова воцарится мир, и мы должны употребить все усилия, чтобы алашкертцы и баязетцы могли возвратиться в свои места. Для будущего Армении было бы большим несчастьем, если бы две пограничные провинции — Алашкерт и Баязет — освободились от армян и населились дикими курдами.

— Ты думаешь, эти провинции навсегда останутся в руках русских?

— Быть может, после заключения мира они перейдут опять к туркам, но тогда, я в этом уверен, условия изменятся, и больше подобные беспорядки не повторятся; разбитый турок опомнится. Есть у меня еще и другая надежда…