Морис Дрюон: Когда король губит Францию

Чума, великая чума, пришедшая из глубины Азии, обрушила свой бич на Францию злее, чем на все прочие государства Европы. Городские улицы превратились в мертвецкие предместья – в бойню. Здесь унесло четвертую часть жителей, там – третью. Целые селения опустели, и остались от них среди необработанных полей лишь хижины, брошенные на произвол судьбы.

У Филиппа Валуа был сын, но его, увы, пощадила чума.

Францию отделяли еще только две-три ступени от полного упадка и разорения, но с помощью Иоанна II, по недоразумению прозванного Добрым, эти ступени будут пройдены.

Эта череда сменяющих друг друга на троне посредственностей чуть было не уничтожила в средние века государственный строй, исходящий из посылки, что сама природа способна породить в лоно одного и того же семейства держателя верховной власти. Но разве народы чаще выигрывают в лотерее избирательных урн, чем в лотерее хромосом? Толпы, ассамблеи, даже ограниченные группы избирателен ошибаются так же часто, как ошибается природа; Провидение так или иначе скуповато на величие.

Я бы мог стать папой. Ну как забыть, как не вспомнить, что трижды я держал в руках папскую тиару, трижды! Будь то Бенедикт XII, будь то Климент VI, будь то наш теперешний папа, это я, я после ожесточенной борьбы решал, чье именно чело в конце концов увенчает тиара. Мой Друг Петрарка недаром зовет меня делателем пап… Не такой уж искусный делатель, раз тиара ни разу не досталась мне. Впрочем, на то воля божья… Ох, и странная это штука – конклав! По-моему, я единственный из живущих ныне кардиналов видел целых три конклава. А возможно, увижу и четвертый, ежели папа Иннокентий VI и впрямь болен, как уверяет всех и каждого…

Что это там внизу за крыши? Ах да, узнаю, это же аббатство Шанселад, что лежит в долине Боронн… Конечно, в первый раз я был чересчур молод. Тридцать три года, возраст Христа; и в Авиньоне пошел об этом шепоток, когда стало известно, что Иоанн XXII… господи, осени душу его святым своим светом, он был моим благодетелем… когда стало известно, что он уже не встанет с ложа. Но кардиналы не пожелали выбрать самого молодого из всех своих собратьев, охотно признаю – это вполне разумно. Дабы нести такое бремя, требуется опыт, и опыт этот я приобрел ныне. Но все равно и тогда у меня уже было достаточно опыта, и поэтому-то я не забивал себе голову тщетными иллюзиями… Я только без устали нашептывал итальянцам, что никогда, слышите, никогда французские кардиналы не отдадут своих голосов Жаку Фурнье, и, представьте, добился того, что все они проголосовали именно за него, и он был избран единодушно. «Вы же осла выбрали!» Вот что он крикнул нам, когда огласили его имя, и это вместо благодарности-то. Он знал свои недостатки. Нет, впрочем, не такой уж он осел, но тем паче и не лев. Просто хороший генерал духовного ордена, который довольно умело заставил неукоснительно повиноваться себе картезианцев, во главе коих он и стоял. Но возглавлять весь христианский мир… для этого слишком он был мелочен, слишком придирчив, слишком пристрастен. В конечном счете все его реформы принесли больше зла, чем добра. Зато уж при нем можно было быть уверенным, что Святой престол в Рим не вернется. В этом вопросе он был тверд как скала… а это-то и было самым главным.

Во второй раз, на конклаве 1342 года… ох, я ведь в этот второй раз имел все шансы, если бы… если бы Филипп Валуа не пожелал посадить на Святой престол своего канцлера, архиепископа Руанского. А мы, перигорцы, всегда были покорны французской короне. И к тому же, разве мог бы я впредь оставаться главой французской партии, ежели бы пошел против желания короля? Впрочем, Пьер Роже был великим папой, безусловно лучшим из всех пап, которым я служил. Достаточно поглядеть, во что он превратил Авиньон, какой дворец построил и сколько хлынуло к нему людей просвещенных, ученых, художников… И наконец, он ухитрился купить город Авиньон. С моей помощью купил, потому что я вел переговоры с королевой Неаполитанской, поэтому могу смело сказать – это дело рук моих. Восемьдесят тысяч флоринов, да это же пустяк, просто подачка. Королева Жанна не так нуждалась в деньгах, как в отпущении грехов, – я имею в виду ее многочисленные браки, не говоря уже о еще более многочисленных любовниках.

Наверняка на вьючных моих лошадей они одели новую упряжь. В носилках не особенно-то мягко. Так оно всегда и получается, когда отправляешься в путь, всегда одно и то же… Отныне наместник божий уже не постоялец, что сидит бочком на краешке шаткого трона. А папский двор – это же пример для всего света! Все короли теснятся здесь. Для того чтобы быть папой, мало быть священником, надо еще уметь быть земным владыкой. Климент VI был великим политиком; и он охотно прислушивался к моим советам. Ах, чего стоит одна только морская лига, куда входили латинская церковь Востока, кипрский король. Венецианская республика, странноприимный орден… Нам удалось очистить от варварской заразы греческий архипелаг; и много еще чего мы могли бы совершить. Но потом началась эта дурацкая война между французским королем и королем английским – честно говоря, не думаю, чтобы она когда-нибудь кончилась, – и помешала нам осуществить еще один наш замысел – вернуть Восточную церковь в лоно Римской церкви. А потом пришла чума… а потом папа Климент скончался…