Сергей Максимов - Путь Грифона

– Ну что, доигрались, бляди? Дошутковались, мать вашу, – продолжал ругаться матом на конармейцев Будённый, – дошалились, шалуны херовы! Довыпендривались, индюки гребучие!

Спешенные бойцы «замаранных полков» отворачивали головы в сторону от бившего в глаза солнца. Со стороны казалось, что они виновато отводят взгляды. Или так они искоса поглядывают на большую группу коноводов при лошадях, которых оказалось так много, что невольно возникало подозрение, что «виноватые» в любой момент готовы броситься к своим коням, чтоб вскочить в сёдла и в один момент ускакать куда глаза глядят.

– Просили, умоляли вас, бисовых детей… Не трогайте жидов! Не трогайте, варнаки, чёртово еврейское семя! А вы что сотворили? Как сговорились, пакостники хреновы, – и снова следовал изысканный набор нецензурных имён нарицательных.

– Охолонись, Семён, – вполголоса сказал командарму Ворошилов, – погоди заворачивать, пока бронепоезда не подошли.

– И что с вами делать-то теперь? – чуть спокойнее спросил бойцов Будённый. Раздосадованно сплюнув под ноги своего коня, командарм поскакал вдоль рядов «чистых полков», стоявших чуть позади командиров. Ему предстояло возглавить «чистых» в случае сопротивления разоружению со стороны «замаранных».

– Давай, читай, – как можно спокойнее сказал Ворошилов члену комиссии Всероссийского центрального исполнительного комитета Минину, стоявшему рядом, и кивнул на пеший строй подразделений шестой дивизии.

Чуть проехав вперёд и ближе к понурым рядам пеших будённовцев, член ВЦИК и член РВС Первой конной Минин остановил коня. Строй чуть шевельнулся, точно хотел приблизиться к всаднику, чтобы лучше слышать его речь.

– Смирно! – оставаясь на месте, во всё горло прокричал Ворошилов, да так, что боевой конь под ним вздрогнул от неожиданности и едва не встал на дыбы.

– Приказ Революционного военного совета по войскам Первой конной красной армии. Номер восемьдесят девять. Одна тысяча девятьсот двадцатый год. Девятое октября, двадцать четыре часа, станция Ракитно, – почти криком подхватил приказной тон Ворошилова Минин.

Одновременно, вдали, справа и слева от выстроившихся полков, прогудели паровозные гудки бронепоездов, которые, сбавив ход, стали медленно приближаться. Им предстояло остановиться за строем, создав непреодолимую бронированную стену за спинами «замаранных».

– Мы, Революционный военный совет Первой конной красной армии, именем Российской Социалистической Советской Рабоче-Крестьянской Республики объявляем, – артистически сделал небольшую паузу Минин, – слушайте, честные и красные бойцы, слушайте, преданные до конца трудовой республике командиры и комиссары…

Точно не понимая, кого и что им слушать, пешие полки, несмотря на команду «смирно», стали вертеть головами, пытаясь понять, что происходит вокруг них. Минин нарочито театральным голосом продолжал читать строки приказа:

– Первая конная армия в течение почти целого года на разных фронтах разбивала полчища самых лютых врагов рабоче-крестьянской власти… Гордо реяли красные знамена, орошённые кровью павших за святое дело героев, окроплённые радостными слезами освобождённых тружеников. И вдруг совершилось чёрное дело, и целый ряд неслыханных в рабоче-крестьянской армии преступлений. Эти чудовищные злодеяния совершены частями одной из дивизий, когда-то тоже боевой и победоносной. Выходя из боя, направляясь в тыл, полки шестой кавалерийской дивизии, тридцать первый, тридцать второй и тридцать третий, учинили ряд погромов, грабежей, насилий и убийств. Эти преступления появились ещё раньше отхода. Так, восемнадцатого сентября совершено было два бандитских налёта на мирное население; девятнадцатого сентября – три налёта; двадцатого сентября – девять налётов; двадцать первого числа – шесть и двадцать второго сентября – два налёта, а всего за эти дни совершено было больше тридцати разбойничьих нападений…

По мере того как читался приказ по армии и медленно приближались бронепоезда, росла напряжённость в рядах конных и растерянность с нервозностью в пеших рядах «замаранных» конармейцев. Стояла почти абсолютная тишина, нарушаемая только стуком колёс приближающихся бронированных вагонов, которые казались символами неотвратимости грядущего возмездия. И до всех, казалось, только теперь стал доходить истинный смысл событий, произошедших в последние дни и недели в Первой конной армии товарища Будённого. Казалось, что и голос Минина, продолжающего чтение исторического приказа, становился всё более громким и непостижимо грозным: