Рафаэль Сабатини - Шкура льва

Граф тем временем обратился к своему сыну, которому Гэскелл перевязывал руку. Особым разнообразием его брань не блистала.

— Негодяй! — орал он. — Чертов негодяй! — Тут он погладил девушку по голове. — Хорошо еще, что вы узнали, какой он подлец, прежде чем вышли за него замуж. Я рад этому, очень рад!

— Привычный порядок вещей до того искажен, что просто диву даешься, — заметил мистер Кэрилл.

— А? — воскликнул его светлость. — А вы-то кто такой, черт бы вас побрал? Один из его дружков?

— Ваша светлость удивляет меня, — с поклоном и совершенно серьезно ответил мистер Кэрилл.

В глазах Остермора он увидел озадаченность, и уже в самом начале их знакомства мистер Кэрилл понял, что к иронии граф совершенно глух.

Разъяснила все Гортензия.

— Этот джентльмен спас меня, милорд, — сказала она.

— Спас вас? — глухо отозвался граф. — Как он мог спасти вас?

— Он разоблачил священника, — объяснила девушка.

Граф, казалось, был совсем сбит с толку.

— Совершенно верно, — подтвердил мистер Кэрилл. — Мне выпала привилегия обнаружить, что священник вовсе не священник.

— Священник вовсе не священник? — эхом отозвался его светлость, хмурясь еще больше. — Тогда кто же он, черт побери, этот священник?

Гортензия высвободилась из его объятий.

— Он злодей, — заявила она. — Милорд Ротерби заплатил ему, чтобы тот приехал сюда и сыграл роль священника. — Ее глаза метали громы и молнии, щеки раскраснелись. — Да простит меня Бог, милорд, за то, что я была такой дурочкой и поверила этому человеку! О-о! — Гортензию душили слезы. — Позор, какой позор! Жаль, что у меня нет брата, который бы отомстил за меня и наказал его!

От возмущения лицо лорда Остермора тоже стало пунцовым. Мистер Кэрилл с облегчением отметил про себя, что тот еще способен на такие чувства.

— Не я ли предупреждал вас, Гортензия? — воскликнул он. — Неужели вы не поверили, что я, к моему вечному стыду, его отец, достаточно хорошо знаю его? — Тут граф снова накинулся на Ротерби. — Ах, вы пес поганый! — И вдруг, поскольку Остермор был человеком весьма неизобретательным, слова покинули его, остался один гнев, довольно сильный, но сколь-нибудь вразумительно не выраженный.

Ротерби прошел к столу и, опершись на него, хмуро оглядывал компанию из-под черных бровей.

— Единственный, кто во всем виноват, это ваша светлость, — сообщил он своему отцу, тщетно пытаясь сохранить самообладание.

— Я — виноват? — пробормотал граф Остермор, и вены у него на висках вздулись. — Я виноват, что вы увезли ее подобным образом? И — клянусь Богом! — если бы вы собирались честно жениться на ней, как и подобает, я бы еще нашел силы в своем сердце, чтобы простить вас! Но совершить такое злодейство! Попытаться сыграть такую грязную шутку. Гортензия, бедное дитя!

— Ваша светлость грозил лишить меня наследства, если я женюсь на ней, — напомнил ему Ротерби.

— Я сделал это с единственной целью — уберечь ее от вас, — сказал Остермор. — А вы задумали… вы задумали… клянусь Богом, сэр, я просто диву даюсь, что у вас еще хватает наглости упрекать меня. Просто диву даюсь!

— Уведите меня, милорд, — попросила Гортензия, тронув Остермора за рукав.

— Да, нам лучше уйти, — мягко ответил граф, привлекая ее к себе. — Для вас, однако, — он указал в сторону Ротерби, — на этом дело не окончится, мошенник! Я исполню то, что обещал. Я лишу вас наследства. От меня вы не получите ни гроша. Можете умереть с голоду, мне все равно; умрете… и… и мир избавится от злодея. Я., я… отказываюсь от вас. Вы мне не сын. Клянусь!

Мистер Кэрилл, напротив, полагал, что Ротерби очень похож на своего отца, и с горечью добавил к своим наблюдениям о человеческой природе размышление, что Господь даровал грешникам на удивление короткую память.

Что же касается Ротерби, тот, скривив губы, воспринял гнев отца с презрительной улыбкой.

— Вы лишите меня наследства? — насмешливо спросил он. — Но какого, скажите на милость? Если верить представленному докладу, вам, чтобы выбраться из теперешних финансовых затруднений, самому потребуется что-нибудь унаследовать. — Он пожал плечами и с оскорбительной напускной небрежностью вытащил табакерку. — Вы не можете добиться отмены майората [11] Майорат — порядок наследования, при котором все имущество принадлежит старшему в роду. , — напомнил он своему склонному к апоплексии родителю и, направившись к окну, изысканно поднес щепотку табака к носу.

— Добиться отмены майората? Майората? — вскричал граф и засмеялся зло. — Да вы хоть когда-нибудь взяли себе за труд удостовериться, каковы размеры собственности? Дурак, да там не хватит и… и на эту щепотку табака!