Амброз Бирс - Монах и дочь палача

Она свободна!

Я был очень болен, но, благодаря неустанной заботе братьев, наконец оправился достаточно, чтобы покинуть больничную койку. Верно, была на то Божья воля, чтобы я выжил и продолжал служить Ему, хотя и не сделал ничего, чтобы быть достойным милости Небес. В душе я ощущал сильное желание посвятить ничтожную жизнь свою Господу и служению Ему. Быть достойным Его и проникнуться уверенностью в Его любви — вот та единственная страсть, что руководила мной. Если действительно на челе моем печать Божья, этим чаяньям и надеждам суждено сбыться, — освобожденный от своей земной страсти к Бенедикте, я вознесусь к новой, более благочестивой жизни. И если произойдет это, я смогу оберегать и защищать ее лучше, чем я могу это делать сейчас, не боясь оскорбить Небеса и подвергнуть опасности свою душу.

Я был очень слаб. Мои ноги, подобно ногам маленького ребенка, отказывались нести мое тело. Братья свели меня в сад. С каким благоговением вновь смотрел я в синеву неба! Как восторженно я впивался взглядом в заснеженные вершины и темные леса на их склонах. Каждая травинка занимала меня, и я радовался каждой бабочке, каждому жуку, каждому насекомому, словно то были мои старинные приятели.

Глаза мои устремились на юг — туда, где была хижина палача, и я с грустью вспомнил о его прекрасной дочери. Что с ней сейчас? Смогла ли она пережить жестокость всего того, что случилось на площади? О, если бы у меня достало сил дойти до ее обители! Но мне не дозволялось покидать стены монастыря, а те немногие, с кем я отваживался заговорить о ее судьбе, ничего о ней не знали. Странно вели себя братья мои, странно они смотрели на меня и обращались со мной — так, словно я уже не был одним из них и более не принадлежал к братству. Что произошло? Я любил их и желал жить с ними в гармонии. Они были вежливы и почтительны со мной, но, казалось, избегали меня. Что бы все это значило?

Я находился в покоях Его Преосвященства нашего настоятеля, отца Андрея.

— Твое исцеление воистину удивительно, — произнес он. — Я хочу, чтобы ты извлек урок из того, что случилось, и подготовил душу свою для той благодати, что ожидает тебя. Сын мой, — продолжал он, — я повелеваю тебе оставить обитель и нас, братьев твоих, на несколько месяцев. Ты будешь жить в одиночестве в горах. Там ты укрепишь дух свой и силы; это будет суровый экзамен, но ты сможешь выдержать его, и тогда тебе станет ясна глубокая пагубность твоих заблуждений. Молись, чтобы Божественный свет осветил твою тропу, и ты пошел верным путем службы Господу нашему — настоящим пастырем, которому никакие козни сатаны не страшны и чужды земные страсти.

Я не нашел, что ответить, и выслушал волю Его Преосвященства не ропща, поскольку смирение — одно из главных правил нашего Ордена. Хотя до меня доходили слухи, что край, в котором мне предстоит поселиться, кишит диким зверьем и демонами зла, я не боялся и сердце мое оставалось спокойным. Отец-настоятель прав: время, проведенное в уединении, будет для меня временем испытания, очищения и исцеления, в котором я, как мне — увы! — казалось, не нуждался.

В горах мне нашлась и обязанность — я должен выкапывать особые коренья и отсылать их в монастырь. Из этих кореньев, как мне объяснили, монахи готовят ликер, известный повсеместно и особо почитаемый в Мюнхене. Напиток этот имеет дивный аромат и отличается удивительной крепостью — он так обжигает горло, словно вы глотаете не ликер, а толику дьявольского огня преисподней. А ценится он главным образом за свои удивительные медицинские свойства, и его используют как целительное средство при многих болезнях и недомоганиях. Говорят, что благотворен он и для душевного здоровья, хотя мне кажется, что благочестивая жизнь лучше даже этого чудесного напитка. Кроме того, средства, которые получает монастырь от его продажи — один из важнейших источников его доходов.

Коренья, которые идут на приготовление напитка, получают от альпийского растения под названием «джентчания», растет оно высоко в горах. Монахи выкапывают их летом — в июле и августе, сушат на огне в специальных жаровнях, а затем упаковывают и отсылают в монастырь. Только монахи имеют право добывать эти коренья, и секрет изготовления напитка очень строго охраняется.

Поскольку я должен буду прожить некоторое время в горной стране, то отец-настоятель повелел и мне заняться сбором корней, когда будет у меня для того достаточно сил, разумеется. К месту, где мне предстоит жить, меня проводит мальчик, монастырский служка, он поможет отнести пожитки, пишу и незамедлительно вернется. Он будет приходить раз в неделю — приносить мне хлеб и забирать коренья, которые я добуду.