Гавриил Кунгуров - Албазинская крепость

На утро другого дня увидели албазинцы чудо: корабли Синь-готу поспешно сплывали вниз по Амуру, конники и пеший строй берегами двигались в сторону города Айгуня. Рать Синь-готу ушла.

Новый Албазин, выдержав грозную осаду, стоял, взмыв башнями в поднебесье. По-прежнему слава о казацкой удали и силе неслась по Амуру от рубежей русских вплоть до Восточного моря.

В утренние росы никнет трава к земле, на ней нога человека и зверя оставляет приметный след. Албазинские добытчики, соболиные следопыты рассмотрели на травяном ковре тайные узоры. Прошел степью вокруг Албазина караван верблюдов до ста, а то и более.

Добытчики, озираясь, пошли по следам, чтоб у брода на рыхлом песке и грязи разглядеть следы. У водопоя Николай Седых сказал:

— Гляжу, казаки, и по следу угадываю шаги мунгальских верблюдов. Тому примета есть: верблюд мунгальский шагает широко, ступь его на песке завсегда затменна.

— Не иначе, мунгальская рать в обход пошла на крепость, — сумрачно ответил старый албазинец Никандр Суслов.

Николай Седых поучал:

— Повадки мунгалов и даурцев я хорошо знаю. Коль пошли в обход, жди беду в лоб…

Казаки спешно принесли весть в Албазин. Но албазинцы и без того всполошились. Нашли у водопоя албазинские бабы тело Панкрата Кривого, лежал он сраженный вражеской саблей. С Гусиного озера прискакали братья Переваловы, они говорили:

— Сидючи в засаде на уток, видели, как подъехали к озеру мунгальские конники, чтоб напоить лошадей, верблюдов и быков. Конники при пиках и мечах, с луками и стрелами. У каждого по три лошади, не считая иных животин. Одна лошадь под седоком, вторая — под запасами, третья — под седлом крутым, а на нем приторочена пушка-маломерка.

Над крепостью вновь нависла угроза.

Тем временем караван верблюдов обошел крепость с запада на восток и скрылся в степях. Монголы сразили нескольких зазевавшихся албазинцев, захватили в плен двух казаков.

Такое лукавство и происки монголов встревожили албазинцев. Дали они весть нерчинскому воеводе, чтоб слал ратную подмогу. Осада крепости войском Синь-готу, от которой едва оправился Албазин, была памятна. Однако прошло лето, прошла зима, креп Албазинский городок: ни маньчжуры, ни монголы возле его стен не появлялись.

Албазинцы ходили много раз вниз по Амуру, собирали ясак, строили малые крепости и городки и на Амуре и на Зее.

Ни маньчжуры, ни даурцы на Амур не приходили.

Вольные казаки с гордостью величали себя хозяевами Амура. Селились вокруг крепости русские пришельцы. Появились в Албазине новые насельники; только старые албазинцы помнили прежние набеги маньчжуров и осаду крепости, о них по вечерам рассказывали молодым казакам.

На Амуре стало мирно и тихо.

…Внутренние междоусобицы раздирали Серединное царство. Престол великого богдыхана Кан-си находился в большой опасности, и не однажды пламя вольности разгоралось то в одном, то в другом конце Китайского царства.

Китайцы-землепашцы, ремесленники, лодочники, рыбаки, носильщики и прочий работный люд, бедняки, нищие, босой народ, на чьи плечи обрушились все тяжкие кары захватчиков-маньчжуров, князей да помещиков, всюду зажигали пламя непокорности, хватали пики, ножи, самопалы и угрожали трону богдыхана. Даже прославленные китайские ученые, поэты и немалое число чиновников и торговцев помогали восставшим. «Гору плечом не сдвинешь, реку ладонью не запрудишь» — такова сила китайцев, наводивших страх на маньчжуров.

Тревожило богдыхана и его родичей тайное общество «Белый лотос», в него входили миллионы непокорных китайцев, сынов своей униженной родины. Особенно устрашало, потрясая богдыханов трон, тайное общество китайцев «Триада» — небо, земля, человек, «Триада» денно и нощно трудилась, стараясь объединить китайцев всей страны, повести их войной и свергнуть ненавистную власть маньчжурских ханов. Всюду среди китайцев на разных наречиях передавался тайно, с большой опаской призыв: «Хуань-чжэн, хок бэн!» Что означает: «Изгони маньчжуров и восстанови власть минов, китайцев!»

Пламя восстаний загоралось по всему Китаю.

…Меняются дни, проходят годы. Тень и то пропадает бесследно. Маньчжурские войска богдыхана Кан-си сломили непокорных. Они окружали их и загоняли в ущелье. Непокорные сдавались на милость богдыхана. Милость же его была одна — всем непокорным отрубали головы.

Омрачалась земля, даже небо почернело и потускнело солнце. Кровью переполнились реки и разлились широким озером. Трупы непокорных, брошенные в пропасть, выросли огромной горой. Гора и теперь стоит, упершись в небо. Назвали ту гору Ляо-дун — Покой непокорных.