Михаил Каратеев - Русь и Орда

— Все литовские земли Гедимин завещал поделить промеж семерыми сыновьями своими и при том разделе старшинства их в расчет не брал. Так, старшему из братьев, Монивиду, достался едва ли не самый плохой удел — город Кернов и окружные земли. Кейстут получил Гродно с княжеством, Кориат — Черную Русь [151] Черной Русью назывались земли, лежавшие по южным притокам Немана и ныне входящие в состав Белоруссии, с городами Волковысском, Слонимом, Несвижем, Новогрудком и Здитовом. , Любарт — Волынь, Наримунт — княжества Пинское и Туровское, Ольгерд — княжество Кревское. Минскую же землю, стольный город Вильну и с тем вместе великокняжеский стол оставил Гедимин любимцу своему, младшему сыну Явнуту [152] Явнутий Гедиминович, в крещении Иван, был свергнут Ольгердом в 1345 г. и получил в удел княжество Ижеславское. Род его обрусел и был известен под именем князей Заславских. . Все это мне поведал гонец, который вез эти вести из Литвы в Рязань. Мы с ним повстречались в Меченске [153] Меченск — нынешний Мценск. и до Пронска ехали вместе. Сказывал он тож, что старшие братья таким разделом вельми обижены, и потому Явнут едва ли усидит на великом княжении. Не иначе как ссадит его оттуда либо Кейстут, либо Ольгерд.

— Скорее всего Ольгерд, — сказал Василий. — Я его знаю. Из всех Гедиминовичей он самый дошлый. Погляди, к примеру, как сумел жениться: взял за себя последнюю витебскую княжну Марью Ярославну, которая некрасива была и постарше его, но зато принесла ему в приданое все Витебское княжество, а оно будет раза в три побольше того удела, что ныне ему отец оставил. Хитер Ольгерд и разумом силен, вот увидишь, он невдолге всю Литву к рукам приберет.

— Ну, теперь слушай дальше, — помолчав, сказал Никита, и по его изменившемуся голосу Василий понял, что он переходит к худшему. — Нет уже в живых князя Александра Михайловича Пронского. Минувшею весною повез он в Сарай дань, собранную для царя Узбека, а в ту пору ехал из Орды князь рязанский, Иван Иванович Коротопол, вместе с темником Товлубеем, который вел своих татар под Смоленск, о чем я тебе уже сказывал. Не знаю уж, почему так вышло, но, на беду, в тот день Товлубей замешкался и поотстал, Коротопол шел впереди и первым повстречался с обозом пронского князя. Людей у него было много больше, к тому же пронцы, видя своих, русских, ничего худого не ждали и ехали спокойно навстречу. И вот, поравнявшись, рязанцы напали на них врасплох, как последние разбойники. Не успели люди Александра Михайловича схватиться за оружие, как их всех посекли, обоз разграбили, а самого князя связали и кинули в телегу.

Когда подъехал Товлубей, иуда Коротопол ему сказал, что пронцы первыми на него напали, а он лишь оборонялся. Может, Товлубей тому и не поверил, да ведь этого пса вся Русь знает: за деньги он что хошь сделает! Рязанский князь поделился с ним заграбленным добром, и темник принял его сторону. Старика Пронского привезли в Рязань, а там Коротопол повелел его убить. Теперь в Пронске княжит Ярослав Александрович.

— Неужто он так это дело оставил?! — воскликнул Василий.

— Ездил он в Сарай, искать суда и управы на убивца своего родителя, но воротился ни с чем: царь Узбек, которому Товлубей обсказал дело по-своему, его и слушать не схотел.

— Ну и дела, — промолвил Василий, взволнованный и пораженный этим рассказом. — Кабы я не от тебя, а от кого другого это услышал, нипочем бы не поверил! Чтобы так, без всякой войны, напасть на большой дороге, как разбойник и тать, на другого русского князя, кажись, такого еще Русь не видывала! Царствие небесное Александру Михайловичу, хороший был человек и мудрый правитель. Вот незадача-то Пронску! Бедная Елена, ей-то каково было в те дни!

— Елена Пантелеевна о том не узнала, — глухо сказал Никита. — Господь призвал ее к себе на четыре месяца раньше…

— Никита, да что это ты! — воскликнул Василий, меняясь в лице и судорожно сжав руку друга. — Чем она провинилась перед Господом? Да нет, наверное, то лишь слух пустой… Али истина?

— Истина, княже. Нет уже на земле нашей голубки… Умерла она от родов, и дочку ее новорожденную Бог с нею не разлучил: прибрал к себе вместе с матерью… Не плачь, Василий Пантелеич, ей теперь лучше, чем нам: светлым ангелом летает она у престола Господня.