Михаил Каратеев - Русь и Орда

— Я муромский воевода Порошин, а в возке…

— Чтой-то ты разговорился так, Афанасий Никитич? — раздался вдруг властный голос старшей из женщин. — Проси боярина сюда пожаловать, я сама его поблагодарить желаю.

— Слушаюсь, матушка Евдокия Даниловна, — живо откликнулся воевода. — Прошу, боярин!.. Княгиня наша с княжною, — шепнул он Василию, подъезжая с ним к возку.

Услышав последние слова муромского воеводы, Василий в первый момент окаменел от удивления и молча впился глазами в лицо той, которая при иных обстоятельствах должна была сделаться его женою. Однако, заметив, что старая княгиня начинает хмуриться, он быстро овладел собой и, соскочив с коня, низко поклонился женщинам.

— Ну, боярин, спаси тебя Христос за подмогу и за доблесть твою, — промолвила княгиня. — Помыслить страшно, что стало бы со мною и с дочкой моею, кабы не подоспел ты столь вовремя! Ежели не ослышалась я, Василием Романовичем тебя звать?

— Истинно, княгиня. Радуюсь я, что привел меня Господь послужить тебе и княжне. А в том, что пособил я твоим людям отбиться от татар, заслуга невелика: всякий честный человек то самое сделал бы.

— Ну-ну, вижу, ты скромник. Только то не татары были, а поганая мордва. Спокон веку их шайки на наши окраинные земли нападают, но такого охальства, чтобы под самым Муромом на княжий возок наскочить, еще николи не бывало! Беспременно надобно теперь князю Юрию Ярославичу с войском пойти за Оку, поучить эту погань уму-разуму!

— Не осуди за любопытство мое, княгиня: как случилось, что, на ночь глядя, оказались вы с княжной здесь, в лесу, со столь малой охраной? — спросил Василий.

— Да ведь Спасов день сегодня, монастырский праздник! Всякий год в шестое августа выезжаем мы в обитель, вот и ныне приехали. Князь-то сразу после обедни в Муром вернулся, ну а мы остались до вечера. Кто же мог помыслить, что приключится такое?

— Ежели сей обычай ваш всем ведом, мыслю я, что мордовские разбойники оказались здесь не случайно. Не мешало бы дознаться — кто их послал сюда и зачем?

— А вот сейчас спробуем узнать, — промолвил воевода Порошин. — Может, тут среди них хоть один живой сыщется. — С этими словами он принялся обходить лежащие на земле тела мордовцев. Их вожак был убит наповал: стрела Никиты пронзила его насквозь, выйдя на четверть между лопаток. Большинство других тоже были мертвы, но двое оказались лишь раненными. Склонившись над одним из них, воевода сказал:

— А ну, идол, коли хочешь в живых остаться, развязывай язык! Поведай нам, кто вы такие, кто вас привел и почто напали вы на княжий возок?

Раненый, не мигая, тупо глядел на воеводу, не произнося ни слова. Думая, что он не понимает по-русски, Порошин задал ему те же вопросы по-татарски, но снова не получил ответа. Тогда он вытащил саблю и приставил ее острие к горлу пленника.

— Ну, будешь говорить? — спросил он, слегка нажимая на рукоять.

— Погоди, бачка боярин, я скажу! — прохрипел раненый, почувствовав, что клинок впивается ему в шею.

— Вот так бы и сразу! Говори.

— Мы люди князя Баюша… А привел нас сюда его меньшой сын, Гаюн.

— Вот этот, что лежит простреленный?

— Он, бачка боярин.

— А знали вы, на кого нападаете?

— Знали, бачка…

— Что же вы, собаки, женщин хотели поубивать?

— Как можно, бачка боярин? Убивать не хотели. Гаюн велел княжну живой взять.

— Княжну! А на что она ему?

— Того не знаю, бачка… Красивый девка, княжна… А может, он выкуп за нее хотел взять.

Больше спрашивать было не о чем. Приказав одному из дружинников скакать в монастырь и сказать монахам, чтобы пришли подобрать убитых и раненых, Порошин снова подошел к возку. Его разговор с пленником здесь все слышали от слова до слова, так что повторять не было надобности.

— Царица небесная! — с негодованием воскликнула княгиня. — Я-то мыслила, что они на нас по неведенью наскочили, а это что же выходит? Какой-то поганый нехристь чуть не у ворот Спасова монастыря засаду ставит, чтобы захватить дочь муромского князя! И беспременно бы захватил, не подоспей ты ко времени, Василий Романыч! Эдак вскорости из хором на улицу с оглядками выходить придется!

— Да, видать, соседство у вас беспокойное, — сказал Василий и покосился на княжну. Она была бледна и в продолжение этих разговоров не промолвила еще ни слова, но Василий несколько раз ловил на себе ее пристальный взгляд, выражение которого трудно было определить в быстро сгущающихся сумерках.

— Ты никак заснул, Афанасий Никитич? — обратилась княгиня к воеводе. — Али станем тут ожидать, доколе они вдругораз нагрянут? Сей же час в Муром!