Сергей Мильшин - Волхв

— Сам знаешь, Савелий перед смертью велел найти Воинко во что бы то ни стало. Мы слово дали, так шо теперь из пустого в порожнее переливать.

— Это верно, — Ставер скинул котомку и бережно уложил на колени.

Огляделись. С правой стороны за закрытой неплотно дверью сарая похрюкивали свиньи. Рядом с собачьей загородкой шумел открытый птичник, тоже под навесом — защита от сокола. Углядели путники и пустую в этот час конюшню на несколько лошадей и отгородок для овец и коз.

— Неплохо живут, — Ставер навалился на стол локтями.

И тут же оба дружно обернулись на шарканье подошв. Старуха держала в руках большую миску пшеничной каши и краюху хлеба. Заглядывая под ноги, спустилась с невысокого крыльца и стукнула миской об стол:

— Угощайтесь.

Старики оживились и споро вытянули из котомок деревянные ложки. Старуха разломала хлеб пополам и протянула им. Калики тут же набили полные рты теплой кашей.

— А где весь народ? — Ставер откусил здоровый кусок от краюхи и прошамкал с полным ртом. — На пошосе шо ль?

— Ага, — старуха встала напротив и сложила руки на животе, с интересом разглядывая странников. — На луга укатили. Самый сенокос. Только вот погодка подкачала. Ворочают поди валки — надрываются.

— А что делать? Сгниет же иначе. А у вас хозяйство, смотрю, доброе. Здраво живете.

— Не жалуемся. А вы, видать, издалече? Говорите не как наши, да и вышивание мне ваше не знакомо. Хотя… — она склонила голову, щурясь на вышитые воротники их рубах. — Нет, не знаю, — и, неуверенно отвернувшись, присела напротив.

Старики переглянулись. Слабая надежда забрезжила в сердцах странников: старая говорила неправду. Ставер облизал ложку и закинул ее обратно в котомку. Кресень неторопливо доедал краюху. Проглотил последний кусок, вытер губы ладошкой и будто невзначай поинтересовался:

— А что, тетушка, какой веры в селе придерживаются? Старой али новой?

Старуха потупила глаза и внезапно закашлялась. Старики невозмутимо ждали ее ответа.

— Ох, чаго это я, подавилась не иначе. — Она поднялась и выбралась из-за стола. Молчком, не глядя на стариков, ухватила миску и направилась к крыльцу. Слова Кресеня догнали ее на первой ступеньке и заставили замереть.

— Мы вот в Рода триединого веруем и Сына его Сварога, как отцы и деды наши. А ты шо испугалась? Думала лазутчики мы?

Старуха скинула ногу в вязаном шерстяном носке, обутую в домашний лапоть без задника, на землю и обернулась:

— А чего мне бояться? Я, чай, у себя дома. А не сказала сразу, потому как много ныне всяких ходят по дорогам. Опасно стало в мире. Христиане требуют, чтобы в их Христа верили. А чего в чужого Бога верить, у меня свои есть. Родные. В них все мои предки верили, до десятого колена, про которых знаю, и остальные, что в памяти не остались, тоже им же требы носили.

— И часто эти христиане к вам заходят?

— Не часто, но вот одних, шибко надоедливых, наши метлами недавно прогнали. А другой, Сергий прозывается, уже неделю живет у бабки Ярофеивны. Тот вроде ничего. Интересно рассказывает, хоть и христианин. Такого и послухать можно. А вы чего в наши края забрели. Дело какое исполняете, али так, без смысла по свету бродите? — Старуха, пока говорила, вернулась к столу и уселась на лавку, не выпуская миску из рук.

Креслав почесал завитушки белой с вкраплением серого бороды на шее:

— Без смысла на свете ничего не делается. И мы не просто так по земле идем, — он глянул на Ставера.

Тот одобрительно опустил голову. Старейшина повернулся и уложил ладони в замок:

— Человека ищем, ведуна. Ушел он из наших краев уже лет шестьдесят назад как, спасал от разорения лик Белбожий. У нас тогда сотник княжий из варягов ужас как лютовал. Село сжег, немногие уцелели. А какие выжили, по балкам в степях от своих же несколько лет ховались. Потом прибил кто-то сотника, потише стало. Князя в городе нового выбрали, он нас особо не притеснял. Лет полста нормально жили. Уже и забыли, что тогда творилось. И тут вдруг опять началось, новый князь пришел, попы из гораков понаехали, давай родноверов, какие от веры отказаться не захотели, палить да в степи загонять. Матвей — ведун наш — долго жил, не скажу и сколько, перед смертью велел Воинко найти. Книгу одну ему передать надо. То волшебная книга Белбога, Веды его, ей многие тыщи лет. Нельзя, чтоб она в чужие руки попала. Там вся история наша и заповеди от Рода и руки его правой — Белбога. Вот и ходим мы по Уралу. Говорят, где-то здесь его видели. Не слыхала ничего про такого? Воинко кличут. Впрочем, он мог и другое имя назвать. Да и не знаем, сумел ли лик сохранить? Дорога-то дальняя, опасная. Ничего про него не знаем. — Креслав откинул длинную прядь белых волос со лба и внимательно вгляделся в старухины глаза.