Александр Грязев - Чтобы свеча не угасла

…После Коломны русского войска прибыло втрое. К пришедшим из Москвы с великим князем дружинам присоединились рати из Владимира, Суздаля, Можайска, Мурома и иных городов Залесья. Из Коломны выступили двадцатого августа, а когда четыре дня спустя на праздник Семена-летопроводца перевезлись через Оку близ устья Лопасни и пошли по Дикому полю окраины рязанской земли, в русское войско пришли со своими дружинами князья Андрей Полоцкий да Дмитрий Брянский — двое из двенадцати сыновей великого князя литовского Ольгерда. Не пожелали они поддерживать родного своего брата Ягайлу, который в это же самое время спешил на помощь Мамаю…

Вооруженные чем попало, с рогатинами, косами, с топорами на длинных топорищах, в лаптях и рваных армячишках приходили толпы крестьян из рязанских сел и деревень, мимо которых шла к Дону русская рать. Ещё в Коломне, когда на Девичьем поле под городом уряжали полки, воеводы огласили приказ великого князя Дмитрия, который заповедал всякому ратному человеку: идя по рязанской земле, не творить никакого зла ее жителям, «не касаться ни к единому волосу их».

Рязанцы из деревень, лежащих на пути войска, сами выносили ратникам все, что могли из своих скудных припасов. Выжженная и разграбленная многими татарскими набегами рязанская земля была бедна и деревнями и пашнями и нивами. А какие деревни и попадались на пути, то люди жили там больше все в полуземлянках, что очень дивно было видеть белозерцам.

Правда, край этот был обилен разным зверьем да птицами и житные отряды, собиравшие для войска корм, нужды особой не знали.

Все это Кузька увидел сам, когда воинов их десятка урядили собирать съестные припасы. Рыская на конях по лесам и полям в стороне от главного пути, белозерцы набрели однажды на небольшую деревеньку. Ее и деревней-то на Белоозере не назвали бы: несколько полуземлянок на берегу малой речушки. Они и деревню-то, может, не заметили бы, да оттуда доносились какие-то крики и плач.

Белозерцы завернули коней и увидели как у крайней к лесу избенки женщина, глухо повязанная платком, крича и причитая, удерживала маленькую, тоже кричавшую козлушку, которую тянул за рога мужик в распахнутом кафтане. Привязанный к изгороди конь под седлом стоял неподалеку.

— Кто таков? — спросил мужика Андрей, когда белозерцы подъехали ближе.

Увидев всадников, мужик отпустил козлушку.

— Ратник великого князя Дмитрия.

— У него рать большая. Чей будешь?

— Московские мы, — чуть с вызовом ответил ратник. — А вы кто такие?

— Мы тоже из войска великого князя. Белозерской дружины ратники. Пошто козу отбираешь?

— А у нее еще есть, — не моргнув глазом, быстро ответил москвич.

— Мало ли у кого что есть, — Андрей повернулся к женщине, рядом с которой стояли откуда-то появившиеся трое малых ребят, тесно прижавшись к матери. — Как звать тебя?

— Фетинъя, — тихо ответила женщина.

— Где мужик твой?

— Ушел с войском в поход.

— Так, так, — помрачнел Андрей и оборотился к ратнику. — Ты про приказ князя Дмитрия слыхал?

— Какой приказ?

— Ничего, идя по рязанской земле, не брать и никого не касаться.

— Ничего я не слыхал. Мне велено мяса добыть.

— Вот и добывал бы в лесу. А ты захотел что поближе, да у того, кто за себя постоять не может, — вмешался в разговор дядька Онфим.

— Муж ее вместе с другими ушел с войском, а ты последнюю животину у бабы отымаешь. На смерть ее и детей обрекаешь. Детей брата своего и воина. Да знаешь ли ты, что такой и блудника и прелюбодея и татя окаяннее и проклятее!

Ратник стоял, ничего не отвечая, и даже смотрел на белозерцев с каким-то вызовом.

— Что делать будем с этим гусем? — спросил Онфим Андрея.

Андрей ответил не сразу. Он, о чем-то размышляя, глянул на ратника, а потом на жонку с ребятишками и изрек свой приговор:

— А ну, москвич, сымай порты.

— Как это? — не понял сразу тот.

— А так. Рассупонивай гашник [9] Гашник — пояс, шнурок на штанах. .

— Да вы что! Да я… за что? — москвич не ожидал такого поворота.

— Будем тебе приказ великого князя доводить через твое срамное место.

— Побойтесь Бога, мужики.

— Господь тут ни причем, ибо сказано им: добро творящих чести, а зло творящих запрещай.

Москвич умоляюще оглядел белозерцев.

— Неужели при бабе… — он кивнул на Фетинью.

— Нет, мы честь ее соблюдем. — Андрей повернулся к жонке. — Иди, да боле никого не бойся.

Фетинья, перекрестившись и поклонившись, ушла…

— Вот это тебе впредь знатье будет, что приказы великого князя Дмитрия лучше через голову, через ум доходят. Ступай. — сказал Андрей москвичу, когда тот встал с земли.