Николай Лузан - Призрак Перл-Харбора. Тайная война

— Костя, прикрой, — распорядился Иван, первым поднялся на крыльцо, приник к двери и прислушался к тому, что происходило в доме. Не услышав ничего подозрительного, подался к окну и условным сигналом постучал в ставню. В доме произошло движение, в сенцах послышались шаги, звякнул запор, и дверь приоткрылась.

Иван шагнул вперед, и тут же тяжелый удар обрушился на его голову. В следующее мгновение тишину ночи вспороли автоматные очереди и громыхнули разрывы гранат. Из последних сил он пытался вырваться из захвата, но его намертво припечатали к полу.

Из Клинцов в отряд вернулся только один разведчик. В скупой радиограмме в Москву Седой сообщил об очередной потере. Ответ Центра удивил, а еще больше — озадачил, его. Такого задания ему еще не приходилось выполнять — от него требовали любой ценой отбить у немцев живого или мертвого Дедова и отправить на «Большую землю». Подчиняясь приказу, Седой бросил все силы на операцию и со второй попытки выполнил его. На базу был доставлен мертвый Дедов, а на следующие сутки за ним прилетел самолет из Москвы…

Исколотое и покрытое ожогами от сигарет тело Плакидина покоилось на каталке в холодильнике лазарета внутренней тюрьмы. Фитин непослушной рукой опустил простыню на изуродованное пытками лицо и застыл в неподвижности. Врач с комендантом хранили суровое молчание и не решались его потревожить. Загадочность всего происходящего будила в них любопытство, но Фитин ничего не сказал, вышел из лазарета и направился на доклад к наркому.

Переступив порог, он так и остался стоять в дверях. Слова, словно горькие комья, застряли в горле. Берия оторвал голову от документа и холодно спросил:

— Это Плакидин?

— Да! Хотя трудно узнать, фашисты зверски пытали.

— Это частности. Война требует жертв, — болезненно поморщился нарком и уточнил: — Акт опознания составлен?

— По полной форме.

— Приобщите к делу, а трупом пусть занимается комендант!

— Есть! — ответил Фитин и остался стоять.

Берия недовольно блеснул пенсне и с раздражением заметил:

— Павел Михайлович, что тебе не ясно?

Тот замялся и, набравшись смелости, решился спросить:

— Товарищ нарком, разрешите отдать Плакидину последний долг?

— Чт-о-о?!

Фитин поежился, но характер взял свое, и повторил:

— Лаврентий Павлович, и все-таки разрешите. Он это заслужил.

Берия посмотрел на него долгим взглядом и, хмыкнув, спросил:

— Жалеешь, Павел Михайлович, а обо мне, небось, подумал — душегубец?

Фитин промолчал, и он продолжил:

— Ты, Павел, еще молод и руководствуешься эмоциями, но в политике, а разведка больше чем политика, это непозволительная роскошь. Товарищ Сталин и партия поставили нас на эти посты, чтобы мы и твой Плакидин не жалели себя, а когда понадобится, не задумываясь отдали за них жизнь! Идет война, и мы не имеем права на жалость. Враг только и ждет этого! Плакидин знал, на что шел, но сейчас не время говорить о нем.

— Лаврентий Павлович, я прошу самую малость, — не сдавался Фитин.

— Малость, говоришь?

— Да, товарищ нарком.

— Ох, и упрямый ты мужик, Павел. Ладно, разрешаю, — уступил Берия и предупредил: — Но без шума, а то не успеешь похоронить, как сам в ту очередь станешь.

— Понял, Лаврентий Павлович! — оживился Фитин и покинул кабинет.

На следующий день, ранним мартовским утром 42-го года, на военном кладбище у одинокой могилы собралась группа людей. Снег крупными хлопьями ложился на пальто и шинели, темными пятнами расплывался на свежеструганых досках гроба, тонкими струйками сочился по комьям земли. Несколько минут у могилы царила тишина, потом моложавый старший майор госбезопасности кивнул головой начальнику похоронной команды. Тот махнул рукой. По спинам кладбищенских рабочих заскользили веревки, и гроб опустился на дно могилы. Майор расстегнул кобуру, достал пистолет, и три коротких выстрела проводили в последний путь разведчика Ивана Плакидина.

Толкавшийся поблизости кладбищенский сторож не утерпел, протиснулся к могиле и спросил:

— Товарищ майор, генерала, что ли, хороните?

— Он был больше, чем генерал, — печально обронил Фитин и, тяжело ступая, пошел на выход.

За его спиной комья мерзлой земли дробно застучали по доскам, и вскоре только черный холмик земли напоминал о быстротечности человеческой жизни.

В тот день ушел из жизни еще один разведчик, а его место в незримом строю заняли другие: Николай Кузнецов, Александр Демьянов, Петр Прядко, Виктор Бутырин, Александр Козлов, Иван Данилов. Они, те, кто чудом выжил, и те, кто погиб, думали не о себе, не о славе, не о наградах. Оставшись один на один с жестоким и коварным врагом, разведчики самоотверженно выполняли свой долг — добывали информацию, которая помогла сохранить жизни тысяч бойцов и командиров Красной армии.