Игорь Генералов - В тени славы предков

Ставший за годы скитаний широким, мир неожиданно сузился, но вырос большими бревенчатыми теремами и стал спокойнее и уютнее. Находясь у эстов, не ведал Олав, что Реас узнавал о нём в Северных странах с большой осторожностью кто знает, насколько молодой конунг нужен сыновьям Гуннхильд? Не ведал, но чувствовал Трюггвасон тревогу волостеля. Здесь же было безопасно, никто не осмелится прийти с мечом в земли потомков великой княгини Ольги и князя Святослава.

В Новгороде было шумнее и веселее, чем в затерянном в лесах Тарванпе. Летом разворачивался большой торг, зимой детвора лепила снежки, на салазках съезжала с крутого склона на обледеневший Волхов. Не было таких морозов, как здесь, ни в Северных странах, ни у эстов, но Олав быстро пообвыкся, носясь короткий зимний день до сумерек с детворой.

Морана-зима, убивая жизнь, заставляла людей бороться с ней весельем. Играли свадьбы на потеху не только взрослым, но и детям. На праздник Йоль [101] Йоль ( сканд. ) — праздник зимнего солнцестояния. То же самое, что и Корочун у славян. , Корочун по-здешнему, катались на разукрашенных лошадях с лентами в гривах, наряжались в нечисть, выворачивая шубы и надевая страшные хари. На Масленицу жгли чучело, устраивали игрища с борьбой — у словен ещё не прижился русский обычай боёв «стенка на стенку». Завелись друзья-приятели в молодшей дружине, с которыми ходили и на рыбалку, и на охоту, а позже и на беседы с молодыми девками.

Но этого, достаточного для многих, Олаву было мало. Сказывалась кровь предков-мореходов: не было манящего морского простора, наполнявшего солёным воздухом грудь. Даже у эстов Олав чаще бывал на море, ходя вместе с Реасом вдоль побережья за какой-то данью. Здесь, в Гардарике [102] Гардарик ( сканд. ) — древнескандинавское название Руси. , озеро Ильмень, называемое местными морем, но мелкое перед величием бескрайней стихии, вызывало лишь насмешку.

Сытно жилось в дружине посадника Твердислава, которую водил за собой Сигурд, но не один раз подросший Олав просил Торгисля, достигшего достаточного возраста, чтобы стать хёвдингом, построить корабль, набрать ватагу и уйти в поход. Но Торгисль, который уже обзавёлся семьёй в Новгороде, сначала с усмешками, а потом, когда увидел, что Олав серьёзно просит и отступать не собирается, отвечал одно и то же:

— От добра добра не ищут. Здесь мы в чести, а за морем что? Не по душе мне быть вольным конунгом без крова и очага, а правителем в Норэгр ни мне, ни тебе никогда не стать. Слышал ли ты, что там сотворилось?

Что произошло в Северных странах, знали и обсуждали многие. Ярл Трандхейма Хакон Сигурдсон, друг конунгов Трюггви и Гудрёда и враг сыновей Гуннхильд, некоторое время скрывался у датского конунга Харальда Синезубого, проживая у его родича — Золотого Харальда, сына Горма. Он расположил к себе обоих Харальдов, ухитрившись их между собой рассорить. Пообещав Золотому Харальду земли, которыми правят сыновья Гуннхильд, Хакон привёл его в Норэгр. В битве с самым достойным из норвежских конунгов, Харальдом Серая Шкура, Золотой Харальд победил, Серая Шкура погиб в битве. Хакон вероломно напал на потрёпанную рать Золотого Харальда. Датского конунга взяли живым и по приказу ярла вздёрнули на виселице.

Правы были те, кто говорил, что здесь замешан и Харальд Синезубый. Без его молчаливого согласия Хакон не решился бы напасть на Золотого, тем более что Синезубый не стал мстить, приняв от ярла виру. Более того, датский конунг помог Хакону отобрать власть в Норэгр у местных государей.

Правление сыновей Гуннхильд было не очень счастливым, и ратные стекались под стяги Хакона и Харальда. Синезубый помог подчинить ярлу семь фьордов, оставив всё набранное войско. На следующий год сын Гуннхильд Рагнфрёд попытался вернуть власть в семью, но был разбит и убит Хаконом.

Юность верит в людскую честность, и Олав полагал, раз власть в Норэгр принадлежит теперь другу его отца, то он обязательно ею поделится. То коварство, с каким Хакон предал Золотого Харальда, пока Олава-не беспокоило.

Сигурд уже оставил мысль убедить племянника, надеясь, что время всё расставит на свои места, тем более что у Олава-появилась зазноба, и иногда казалось, что он оставил мечту о походах. Забавно было смотреть, как сын сестры, ещё недавно бывший глуздырём, присматривает в торговых лавках красные сапоги, считает скопленные куны на шёлковую рубаху. Эта рубаха, что собрался взять на весеннем торгу, и свела его последний раз с эстом Клерконом…