Кристиан Жак - Битва при Кадеше

— Но… Разве он не убил Сари?

— Это была самозащита. Так свидетельствуют очевидцы.

— Фантастическая новость!

— Займись поисками Моисея и найди его.

— Это будет непросто… В ситуации нынешних волнений он, может быть, прячется в недоступном месте.

— Найди его, Аша.

В плохом настроении Серраманна направился в квартал каменщиков. Четверо молодых евреев, прибывших из Центрального Египта, не задумываясь, обвинили Абнера в шантаже и вымогательстве. С его помощью им удалось получить работу, но какой ценой!

Государственная служба предпринимала жалкие попытки расследования. Сари был подозрительной личностью, но обладал достаточным влиянием, Моисей также стеснял следствие. Смерть первого и исчезновение второго были на руку следствию.

Может, была допущена небрежность к важным показаниям? Серраманна, прежде чем снова вторгнуться в жилище Абнера, задавал повсюду множество вопросов.

Жуя хлеб, натертый чесноком, каменщик рассматривал табличку, испещренную цифрами. Увидев Серраманна, он тотчас спрятал табличку в складках одежды.

— Итак, Абнер, ты занят подсчетами?

— Я не виновен!

— Если ты опять возьмешься за старое, то будешь иметь дело со мной.

— Фараон защищает меня!

— Не зарывайся.

Воин взял сладкую луковицу и съел ее.

— У тебя есть что-нибудь выпить?

— Да, в сундуке…

Серраманна открыл крышку.

— Боги мои, вот чем можно отметить прекрасный праздник пьянства! Амфоры вина и пива… У тебя хороший заработок.

— Это… подарки.

— Как прекрасно, когда тебя любят.

— Что ты от меня хочешь? Я ведь дал показания!

— Это сильнее меня, я люблю твое общество.

— Я сказал все, что знал.

— Не верю. Во времена, когда я был пиратом, мне частенько самому приходилось допрашивать пленных. Многие из них забывали место, где спрятали деньги. Но благодаря силе… убеждения, они в конце концов вспоминали.

— У меня нет богатств!

— Меня не интересуют твои деньги.

У Абнера отлегло от сердца, он, казалось, испытал облегчение. Пока Серраманна открывал сосуд с пивом, еврей засунул табличку под циновку.

— Что ты написал там, Абнер?

— Ничего, ничего…

— Спорим, что это суммы, полученные путем вымогательства у твоих еврейских братьев. Прекрасное доказательство для суда!

Ошеломленный каменщик не протестовал.

— Но ведь мы можем договориться, мой друг; я ведь не судья.

— Что… Что ты предлагаешь?

— Меня интересует Моисей, а не ты. Ты его хорошо знаешь?

— Не лучше, чем кто-либо другой…

— Не лги, Абнер. Ты хотел получить его защиту, значит, следил за ним, чтобы знать, что он за человек, как себя вел и каковы были его связи.

— Он проводил все время за работой.

— С кем он встречался?

— С ответственными за строительство, с рабочими, с…

— А после работы?

— Он охотно разговаривал с предводителями еврейской общины.

— О чем они говорили?

— Мы гордый и недоверчивый народ… Иногда мы предпринимаем робкие попытки получения независимости. В глазах восторженного меньшинства Моисей представлялся организатором одной из них. С окончанием строительства Пи-Рамзеса эта безумная идея была быстро забыта.

— Один из рабочих, находящихся под твоим «покровительством», рассказал мне о визите к Моисею любопытного человека. Они долго общались наедине в комнате Моисея.

— Это правда… Никто не знал этого человека. Поговаривали, что он архитектор, прибывший с юга. Он вроде бы должен был давать Моисею какие-то технические советы, но его ни разу не видели на стройке.

— Опиши мне его.

— Примерно лет шестидесяти, высокий, худой, с лицом хищной птицы, выдающимся вперед носом, высокие скулы… очень тонкие губы и твердый подбородок.

— Во что он был одет?

— В обыкновенную тунику… Настоящий архитектор был бы одет получше. Казалось, этот человек старался быть незаметным, он говорил только с Моисеем.

— Еврей?

— Наверняка нет.

— Сколько раз он приезжал в Пи-Рамзес?

— По крайней мере раза два.

— После исчезновения Моисея его кто-нибудь видел?

— Нет.

Страдающий от жажды Серраманна опустошил амфору сладкого пива.

— Надеюсь, ты ничего не скрыл, Абнер. В противном случае мои нервы сдадут, и я выйду из себя.