Н. Северин - Перед разгромом

Размышляя таким образом, Репнин не замечал, как летело время, и даже не обернулся к окну, когда карета на обратном пути поравнялась с дворцом Любомирских, перед которым продолжала глазеть толпа. Очнулся он тогда только, когда карета остановилась перед крыльцом его дворца.

Ни на кого не глядя, ни о чем не спрашивая, поднялся князь Николай Васильевич по мраморной лестнице, на верхней площадке которой с зажженным канделябром в руке дожидался его старый камердинер.

Не будь князь так глубоко погружен в размышления, он заметил бы по выражению лица доверенного слуги, что во время его отсутствия случилось нечто особенное. Но ему было не до того, чтобы всматриваться в лица окружающих, и, сбросив на руки одного из слуг плащ, он поспешно направился по коридору к двери в кабинет. Камердинер поспешил нагнать его.

— Ваше сиятельство, — проговорил он задыхающимся от волнения шепотом, — у нас гостья… уже с час как дожидается возвращения вашего сиятельства.

— Кто такая? Зачем впустили в такое время? — спросил князь дрогнувшим от радостного предчувствия голосом.

— Княгиня Чарторыская… Я просил их милость подождать в гостиной, но они захотели непременно пройти в кабинет.

Князь стремительно бросился к маленькой двери за шкафами в книгами, занимавшими одну из стен обширного покоя, того самого, где он накануне отдыхал после приема посетителей перед появлением Грабинина, и очутился на широком диване рядом с княгиней Изабеллой. Она с улыбкой кинулась в его объятия.

— Откуда? Какими судьбами? Чему обязан я таким счастьем? — вне себя от восторга воскликнул он, покрывая поцелуями ее руки.

— Не могла дольше вытерпеть, так много надо было сказать моему князю! О милый мой, как я исстрадалась, как я беспокоилась о тебе! Милый, милый! — лепетала она, подставляя горячие губы под его страстные поцелуи.

Как она была прелестна! Сколько беззаветной и искренней любви теплилось во взгляде ее прекрасных глаз! А он подозревал ее в притворстве, коварстве, предательстве!

При скудном свете двух восковых свечей на камине Репнин с восхищением вглядывался в дышащее любовью прелестное личико с томными глазами, на фоне растрепавшихся в страстном упоении светло-пепельных кудрей с сверкавшими в них бриллиантовыми звездами, на белые прелестные руки, обвивавшие его шею, на грациозные плечи и трепещущую грудь, выглядывавшую из волн кружев и голубого крепа. Прижимая ее к себе, он смял букет белых лилий, приколотый к ее груди, и раздавленные цветы, как бы мстя за насилие, запахли еще сильнее и опьянительнее.

— Откуда ты? — повторил Репнин свой вопрос.

— С бала. Прождала тебя до полуночи и, убедившись, что не увижу тебя там, притворилась больной и приехала к тебе. Не могу я без тебя жить!

— И я тоже!

Репнин опустился к ее ногам и, обнимая ее колени, повторил много раз слышанную ею клятву: все для нее бросить и жить для того только, чтобы любить ее!

А время шло. Старый камердинер, дежуривший у входа в коридор, тревожно поглядывал на высокие окна, начинавшие уже золотиться лучами восходящего солнца, с беспокойством прислушиваясь к поднимавшимся издалека шумам, предвестникам пробуждавшегося города. Вот уже утренний караул идет к дворцу русского посла сменить ночную стражу. Начинают скрипеть то тут, то там ворота. Еще немного — и проснутся все обитатели дворца. Уже и теперь начинают раздаваться шаги по лестницам и по коридорам, а дверь в кабинет все еще остается запертой и за нею ничего не слышно.

Каждую минуту старик подходил к двери в кабинет, надеясь услышать хотя бы какой-нибудь шорох, но если бы за этой дверью были не живые люди, а давно остывшие трупы, тишина не была бы полнее и не царила бы торжественнее над окружающею жизнью. Весь дворец проснулся. Лакеи засновали с самоварами и с блюдами из кухни в столовую и обратно, готовя завтрак, который князь имел обыкновение кушать перед утренней прогулкой по саду, примыкавшему к дворцу. Явилась в галерею экономка Марья Андреевна и обратилась к камердинеру с вопросом:

— Что это значит, Михаил Васильевич, что князенька наш до сих пор не выходит из спальни? Уж здоров ли он?

— Они вчера поздно вернулись, не выспались еще, верно.

— Да они уже давно встали и гулять вышли. Вот и назад идут! — вскрикнула Марья Андреевна, подходя к окну, выходившему на широкий, обсаженный деревьями двор, по которому князь направлялся к дворцу. — Бежать скорее, приказать подавать чай, его сиятельство ждать не любит!