Майкл Лукас - Стамбульский оракул

— А что будет, если я откажусь переехать во дворец?

— Этого никто не может знать, — ответил он, — но это хороший вопрос. Я вижу, ты правильно все понимаешь. — Он положил в рот пастилку. — Думаю, тебе известно, что твоя тетя уже едет в Стамбул. Она собирается увезти тебя в Констанцу. Но если ты согласишься жить во дворце, мы убедим ее отказаться от этого намерения.

Султан говорил о дворце, о сокровищах, которыми полна его библиотека, а Элеонора смотрела на картину, где охотники травили лису. Так много лошадей, так много собак было повсюду, что она с трудом разглядела клубок рыжего меха, который затаился под деревом в самом углу картины, снизу справа. Когда султан встал, она вздрогнула и поняла, что он ждет ее ответа.

— Можно спросить, к какому решению ты склоняешься?

Элеонора не склонялась ни к одному. Все, чего ей хотелось, — остаться жить с Монсефом-беем, господином Карумом и госпожой Дамакан. Но теперь это было невозможно по целому ряду причин, это она понимала. Только вот вслух об этом, конечно же, не скажешь.

— Я думаю, лучше мне переехать во дворец, — начала она. — Но нельзя ли мне еще немного подумать?

— Ну что ж, — согласился султан и опустился обратно на диван, — это справедливо. Решение слишком ответственное, я не хочу тебя торопить. Завтра утром я пошлю за тобой. Если ты примешь решение поселиться во дворце, собери свои вещи заранее. Если нет — надеюсь, что ты не откажешь мне в любезности еще раз увидеться с тобой и обсудить твой выбор.

— Да, я так и поступлю.

Султан встал и проводил ее до двери. На пороге Ирисового зала они на секунду остановились и посмотрели друг на друга: маленькая девочка и невысокий мужчина средних лет. Абдул-Гамид наклонился к ней, взял ее руку и поцеловал.

По дороге домой Элеонора смотрела на Стамбул другими глазами. Особняки у самой воды, старые рыбаки со своими удочками на Галатском мосту, суета на рынках, морские птицы над головой — все это сулило новые возможности. Она вспомнила любимые строчки из монолога лейтенанта Брашова, который он произнес на пороге смерти, обращаясь к брату: «Каждый раз, когда мы решаем, что нам делать, и даже в том случае, когда предпочитаем не делать ничего, мы захлопываем одну из дверей в будущее. Каждый шаг по дороге судьбы сужает круг наших возможностей, означает смерть одного из вероятных миров». На самом деле дорога судьбы больше походила на туннель, и с каждым ее шагом он все сильнее сужался вокруг нее.

Когда Элеонора добралась до дому, ей не хотелось ни с кем разговаривать. Ей много о чем предстояло подумать, а времени было совсем мало. После того как она рассказала бею о встрече с султаном и о его предложении, они не обменялись почти ни единым словом. Он листал газету, она пыталась отвечать на письма. Одно из них было от маленького парижанина, который хотел знать, какие именно книги прочла Элеонора, второе — от итальянского монаха, жаловавшегося на политическую ситуацию в Сиене.

Она ответила на несколько писем, потом погрузилась в созерцание далекой гряды облаков. Если бы только ей удалось сосредоточиться на своих проблемах, найти решение, так же как она находила его по просьбе султана и всех тех, кто искал ее совета… Она отложила перо, сложила руки на коленях и закрыла глаза, задумавшись о том, чем обернется ее решение. Если бы знать, как связаны между собой зашифрованная записка преподобного, молодой человек из кафе «Европа», бей, великий визирь, валиде-султан, если бы только понять, что все это значит, — она бы сделала верный выбор.

Спустя некоторое время она открыла глаза, ничуть не приблизившись к ответу. Она смотрела, как ее стая возвращается домой из города. Когда липа скрылась под грудой пурпурных вибрирующих тел, Элеонора поняла, что задавала себе неверный вопрос. Она подумала о максиме госпожи Ионеско: «Нет советчика мудрее, чем веление собственного сердца». Потом вспомнила продолжение: «Когда следуешь горячим призывам своего сердца, когда не позволяешь самолюбию вести себя и выбираешь не легкий путь, а тот, что с самого начала был верным, только тогда поступаешь правильно». Правда в том, что ей не хотелось ни того ни другого. Она не желала, чтобы султан оказывал ей покровительство, чтобы бей защищал ее. Чтобы Руксандра забрала ее в Констанцу. Она устала от госпожи Дамакан и ее пророчеств и всех этих людей, которым нужен ее совет. Больше всего она мечтала побыть наедине с собой, делать что вздумается и никому не давать отчета.