Ксения Томашева - Оракул для тринадцатого

Сказать, что так паршиво мне никогда не было – значит покривить душой. Было просто никак. Голова, по которой за несколько дней моих головокружительных приключений меня били больше, чем за все предыдущие девятнадцать лет жизни, поболела несколько дней и перестала.

Я валялась на застеленной кровати, в комнате с наглухо задернутыми шторами. Тарелка с черствыми уже пирожками стояла на тумбочке. Пирожков не хотелось, даже с повидлом. Работать тоже не хотелось, хотя Рахул уже три раза заходил, говорил, что есть клиент для меня. Настойчивый, каждый день приходит и ни с кем другим, кроме Ночного Посыльного, заказ обсуждать не хочет. Все равно.

Вот так бывает, когда сказка заканчивается, даже не начавшись.

Моя сказка начиналась два раза, и оба – с попадания в дворцовую тюрьму. И если в первый раз я еще надеялась на счастливое окончание, то сейчас такой надежды не было. Духи, я вообще не знала, как быть дальше! Забыть и просто жить, как раньше, чтобы когда-нибудь в старости рассказывать внукам о приключениях своей бурной юности? Или все-таки попытаться влезть обратно в эту историю, так неожиданно и просто выкинувшую меня в обыденность, как второстепенного персонажа?

Повелитель был весьма щедр: монет в кошеле, который мне передали от его имени, хватит, чтобы безбедно жить несколько лет, не утруждая себя работой. И конкретен: в записке, прилагающейся к кошелю, мне предлагали забыть обо всем произошедшем и прекратить копаться в тайнах Оракулов. Иначе в деле о моем, якобы, покушении на Повелителя появятся новые детали, которые мне совсем не понравятся. Конечно, он мне благодарен за спасение и все такое, но тайна слишком важна, чтобы из благодарности закрывать глаза, если я проболтаюсь.

А главная загадка в моей недолгой жизни, тайна, которую я жаждала разгадать всем сердцем, уплыла прямо у меня из-под носа. Точнее, превратилась в огонь и улетела в неизвестном направлении. Фахд. Оборотень, бастард Повелителя и – как мне думалось – огненный маг исключительной силы. Только вот, после произошедшего в момент, когда Имрир снял с Фахда серебряные браслеты, сдерживавшие его магию, я уже сомневалась, что он – просто маг. Так же, как я сомневалась в том, что ифриты – просто детские сказки. Но с какого конца браться за распутывание этого клубка загадок, не нарушая запрет Повелителя, я не представляла, а посему хандрила. Где Фахд сейчас? Помнит ли о том, кем был, хочет ли вернуться? Или огонь поглотил его сущность, как поглотил и изменил его тело? Я боялась, что все-таки второе. В момент, когда Фахд прощался со мной там, в пыточной, мне показалось, что прощается он навсегда. Огонь пожирал то, что было Фахдом-человеком, и я видела, как уходит из его глаз нечто, что делало его таким… Фахдом.

– Ия, это уже несмешно. Твой настойчивый клиент до главы гильдии добрался, грозит разоблачением, если ему Ночного Посыльного не предоставят до вечера, – о, Рахул еще здесь, а я и забыла, задумавшись.

– А я что? Пусть разоблачается, или ты голых мужиков боишься?

– Язва ты, Соломийка, хоть и неумелая, – Рахул покачал головой, раздвигая шторы и впуская в комнату противный солнечный свет. Не хочу его видеть, солнце на огонь похоже, а огонь я сейчас недолюбливаю. – Вставай, приводи себя в порядок. Клиент тебя в гостиной ждет.

– Что-о? – я резко подорвалась на кровати, перепугав мух, сонно круживших над черствыми пирожками с повидлом. – Ты в своем уме, клиентов ко мне на дом водить? Мне теперь что, переезжать прикажешь?

– А лучше было бы, чтобы он личность главы гильдии всем раструбил?

– Может и лучше. Хоть познакомились бы. А то сколько я лет в гильдии уже? Почти десяток? А так и не знаю его. Или ее? Слушай, а чего ты вообще с этим клиентом так возишься? – подозрительно уставилась на Рахула я. – Послал бы его сразу, и не было бы проблем.

– Да занятный он дядька. И я подумал, что тебе интересно будет на него взглянуть.

– А мне неинтересно! – надулась я. – Меня сейчас вообще работа не интересует, у меня денег немеряно, могу совсем не работать.

– Так, капризы в сторону. Одевайся, умывайся, в общем, делай все, что положено делать хорошим девочкам, чтобы не пугать людей своим унылым видом, и выползай в гостиную. У тебя десять минут, – с этими словами Рахул вышел из спальни, хлопнув дверью.

И выползла. А что делать? Приступы жалости к себе, любимой, это, конечно, хорошо. Но если так подумать, какое я право имею на такое поведение? У меня все хорошо: жива, здорова, перед законом чиста, да еще и при деньгах.