Михаил Садовяну - Братья Ждер

Этому же члену тайного Совета десяти послал свое письмо и второй веницейский посол, синьор Гвидо Солари:

«Моему великому покровителю, сиятельному князю Андреа Ванини, шлет самые признательные и почтительные приветствия Гвидо Солари, посол в Молдове. Господин мой и повелитель, доношу тебе, что я благополучно прибыл к этому отдаленному двору, где ожидаем мы войны с нечестивым измаильтянином.

О самых главных событиях сообщил тебе, несомненно, мой спутник, достопочтенный синьор Джузеппе, который и старше и опытней меня и лучше знает людей. Так что я не осмеливаюсь писать о военных и прочих политических делах. Я посчитал, однако, что твою светлость могут заинтересовать некоторые обстоятельства и события из жизни этого двора, который для меня предстал в особом свете.

Среди того, что я увидел, меня особливо заинтересовало войско из среды мелкого служилого люда, называемого тут рэзешами. Впервые я увидел это войско в Романе; мой здешний друг, человек уже пожилой, обучавшийся у нас в Венеции, поведал мне, что эти воины, коих отличает превосходная выправка и замечательный вид, не состоят у князя на жалованье. Это княжьи люди, сказал о них друг мой, постельничий Штефан Мештер, двоюродный брат Басараба-водэ, бывшего некогда властителем Валахии. Так как милостью моих высоких покровителей мне предопределено служить Венеции саблей, будь то на границах государства нашего или на островах, коими мы владеем, я со вниманием приглядываюсь к войскам господаря Молдовы. Я видел десять или двенадцать тысяч наемников, которых содержит князь; это основное войско с легким вооружением. Именно это войско три года тому назад вело войну с Басарабом-водэ. По сути дела, это была война с измаильтянами, под властью которых находился Басараб-водэ. У самого Басараба было мало войска; воевали в основном нехристи, занимавшие дунайские крепости. В той войне наемные ратники Штефана-водэ и бояре Молдовы со своими людьми проявили храбрость и умение подчиняться. С тех пор Штефан-водэ еще больше укрепил порядок и повысил мастерство своих войск, сосредоточивая их по большей части здесь, в этом стане. На высоте, именуемой Крепостцой, у князя есть хорошая артиллерия. Некоторые пушки легко перевозят на двух парах волов; однако другие, те, что называются «пивы», отлитые из бронзы, очень тяжелы. Они установлены на длинных дрогах с маленькими колесами, и требуется двадцать, а то и тридцать пар волов, чтобы их сдвинуть с места. Говорят, что у турок «пивы» еще более мощные, чем у Штефана-водэ. Не представляю, как их можно передвигать по дорогам этой страны, — ведь дорог здесь просто не существует; слышал я, что, кроме шестидесяти волов, кои тянут у измаильтян каждую «пиву», орудие в трудных местах толкают шестьдесят или пятьдесят христианских рабов.

Помимо наемных войск и пушек, еще есть у князя и подсобные силы: одни из них называются «глоате», то есть «чернь» — это простой люд, выступающий с весьма примитивным оружием, то он становится страшной силой для преследуемого врага; другие служат, имея в виду определенные выгоды, привилегии, получение земли; господарь не снабжает их оружием и не платит им жалованья. Это рэзеши, они-то и заинтересовали меня.

С помощью нашего друга постельничего Штефана Мештера мне удалось свести знакомство с одним из предводителей рэзешей. Этого молодого боярина зовут Ону Черный. Человек он искренне преданный своему повелителю. Здесь много и других юношей, также преданных господарю, но Ону Черный, кроме особой преданности князю, выделяется еще и другим: он наделен достоинствами необычными.

Мне дозволено общаться с ним и сопровождать его в некоторых походах. Синьор Штефан Мештер становится тогда моим спутником и толмачом в наших разговорах, таким образом мне удается глубже попять души этих христиан, которые, — странная вещь для нас, — служат без жалованья. Кажется, что-то подобное бывает и в других странах, когда местные жители несут ратную службу без жалованья, но они все-таки преследуют какую-то выгоду. Особенностью здешних жителей является то, что они считают войну с нехристями своим личным делом. Они не ищут никакой добычи, полагая, что лишь исполняют свой святой долг, о чем и доложат всевышнему на Страшном суде.

Синьор Джузеппе сделал мне дружеский упрек за мое общение с рэзешами, так как измаильтяне со своими разбойничьими ордами уже тревожат границы Молдовы и рэзеши готовятся по воле и повелению воеводы вступить в бой. Я тщу себя надеждой присутствовать там, хотя синьор Джузеппе полагает, что мне можно сделать это только на свой страх и риск. Несмотря на неудовольствие, которое я этим у него вызову, я все же отправлюсь, дабы потом не обвинили Венецию в том, что она не оказала молдаванам вооруженную поддержку в этой войне с нехристями».