Михаил Садовяну - Братья Ждер

— Как это вы странствуете, ничего за душой не имея?

— О почтенный начальник, — сокрушенно ответил Георге Ботезату, — было у нас несколько веницейских золотых, но сегодня мы повстречали служителей подобного солнцу светлейшего султана Мехмета.

— Очевидно, это были люди Джафара, — заметил чауш. — Кто был у них старшим? Чернобородый с изувеченной левой рукой?

— О нет, почтенный начальник. Старшим был муж седой как лунь. Муж, боящийся бога, ибо он сохранил нам жизнь.

— А на что ему ваша жизнь? — развеселился турок.

Снова пошел проливной дождь, но ветер утих. Арапы и их предводитель сгрудились под навесом. Гребцы изо всей мочи налегали на весла, чтобы поскорее избавиться от водопада, низвергающегося сверху, и от потока, бурлящего внизу. Паром причалил к берегу Исакчи; одни арапы быстро пришвартовали его, другие перекинули сходни, по которым под крики и улюлюканье стали спускать овец на берег, залитый водою.

Неожиданно тучи разорвались, и в просвет между ними проглянуло солнце, чтобы посмотреть, что происходит в Исакче.

А в Исакче гуртовщики спешили сбить овец в одну большую отару и отогнать ее ниже по течению — в местечко неподалеку от Волчьего Леса, или, как называли его теперь новые хозяева, от Куртормана. Там их уже ждали чабаны в чалмах, чтобы подоить овец. В Исакче все было хорошо налажено.

До вечера еще оставалось немало времени. С минарета муэдзин напоминал правоверным о том, что нет бога, кроме Аллаха, а Магомет пророк его. Он выкрикивал слова протяжно и гнусаво, и пение его скорее напоминало плач. Ждер глядел на него снизу, широко раскрыв рот, не упуская, однако, из вида ничего, что творилось вокруг. Георге Ботезату приводил в порядок вьюки и седла. Главный, тот, что распоряжался на пароме, перепрыгивая через лужи, поспешил к открытой террасе, на которой, поджав под себя ноги, восседал седовласый кади с округло подстриженной бородой. На нем был синий шелковый халат с белыми полосами и ярко-желтая чалма. Под рукой у него, прислоненный к глинобитной стене, стоял посох. Посох этот представлял собою не только знак власти — иной раз кади пускал его в ход, карая виновных.

— Какие новости в земле гяура, Искандер-чауш? — спросил кади. — Погоди, не отвечай, — добавил он и трижды хлопнул в ладоши.

В дверях показалась толстогубая голова арапа.

— Принеси две чашки кофе, — приказал кади. — Да смотри, покрепче и послаще. — И добавил, ибо не любил ограничиваться кратким приказанием: — Ты слышал, Али? Таатлы! Каймаклы!

— Я слышал, повелитель, — ответил арап.

Не успели они сосчитать до десяти, как поднос с чашечками кофе уже стоял на ковре.

— Теперь поведай, Искандер-чауш, каковы дела в земле гяура? Сними туфли и сядь на ковер, затем говори.

— Хороши дела, — поклонился чауш.

— Прежде сними туфли, Искандер-чауш, а потом рассказывай.

— Поступлю, как повелеваешь, кади, — подчинился чауш. — Дела хороши. Мы нашли отару и забрали из нее пятьдесят овец.

— Прежде сядь и отпей кофе, Искандер-чауш, — повторил кади, — потом расскажи все как было.

— Повинуюсь, Солиман-кади, и преклоняюсь пред тобою, благодарю за бесценный напиток. Повелитель, мы взяли из стада пятьдесят овец, пригнали их к парому и перевезли сюда. Однако в пути нас застиг ливень, и мы чуть было не утонули. Согласно твоему повелению, Солиман-кади, мы не причиняли вреда жителям, ибо мы живем в мире. Нам нужны овцы, а не люди. Неверных мы отогнали кнутами, а с овцами обращались бережно. Овцы дойные и хорошей породы. Породистую овцу сразу узнаешь: и по шерсти, и по жирному курдюку. А еще у нас на пароме очутился безумец. Он словно с неба свалился.

— И что вы с ним сделали, Искандер-чауш? Я желаю его видеть.

— Я привел его сюда, дабы представить его на твой суд. Мы владеем саблей, но не умеем вершить суд. Мы могли либо зарезать его, либо бросить в воду. Мы не зарезали его, он ничего плохого нам не сделал. Мы не бросили его в воду — хотели привести к нашему кади. Все время, пока мы плыли через Дунай, он кричал и скрежетал зубами. Потом успокоился. А сейчас я вижу, что он уже здесь, на площади.

— Который?

Старик указал пальцем:

— Вот этот, что стоит перед твоим домом, почтенный кади.

— Тот, что держит лошадей?

— Нет, это слуга.

— Тогда, должно быть, тот, с непокрытой головой. Человек молодой и пригожий, не похож на сумасшедшего.

— Вот именно. Стоит спокойно и смотрит на нас.

Солиман-кади отодвинул поднос с чашечками и положил руку на посох.