Виктор Поротников - 1612. Минин и Пожарский

— Для меня главное — передать золото Кантемир-мурзе, — проворчал Пожарский, с самого начала недовольный всей этой затеей Василия Шуйского. — А как натравить татар на Лжедмитрия и поляков — это уже твоя головная боль, боярин.

Прибыв в татарский стан, Дмитрий Пожарский сразу обратил внимание на русских невольников, в основном женщин и детей, которые сновали между юртами, таская хворост для костров и воду в кожаных ведрах для приготовления пищи. Юных и красивых невольниц их владельцы голыми водили по становищу с веревкой на шее, предлагая всякому желающему за плату уединиться с русской рабыней в юрте или в крытой повозке. Были среди татар и такие, кто желал продать имеющуюся у него невольницу или ребенка, зная, что это самый ходовой товар. Желающих купить молодую рабыню или мальчика среди татарских военачальников и приближенных Кантемир-мурзы было много.

У Кантемир-мурзы было прозвище Кровавый Меч. Всю свою жизнь он провел в набегах и походах, не расставаясь с саблей и быстрым, как ветер, скакуном.

Кантемир-мурза не понравился князю Пожарскому с первого взгляда. Он был небольшого роста, с широкими плечами и кривыми ногами. Длинный цветастый халат из блестящего шелка смотрелся на нем несколько мешковато. Его большая голова была гладко выбрита и увенчана на макушке небольшой круглой шапочкой из зеленого бархата. Загорелое лицо Кантемир-мурзы было покрыто шрамами. Один шрам багровел на его левой скуле, другой залег меж черных густых бровей, третий шрам виднелся на коротком приплюснутом носу. Своими толстыми щеками Кантемир-мурза напоминал хомяка, а своими раскосыми глазами он смахивал на рассерженную рысь. На вид ему было лет пятьдесят, хотя в его черной бородке и усах не было заметно ни единого седого волоска.

Князю Пожарскому не понравилось, что боярин Лыков расточает перед кривоногим Кантемир-мурзой льстивые речи и низко кланяется ему. Когда до него дошла очередь произнести приветствие хозяину застолья, слог князя Пожарского был сух и краток, а его поклон лишь с натяжкой можно было назвать поклоном.

После угодливого раболепства боярина Лыкова такое поведение князя Пожарского выглядело весьма вызывающе. Приближенные Кантемир-мурзы, коих собралось у него в шатре не меньше двадцати человек, недовольно загалдели.

Кантемир-мурза властным жестом руки, унизанной перстнями, заставил своих вельмож примолкнуть.

— Сразу видно, что князь Пожарский воин, а не царедворец, — по-русски произнес Кантемир-мурза с неким подобием улыбки на своих толстых губах. — К тому же князь Пожарский мой гость, и, значит, ему простительно любое поведение. Кто привык кланяться, тот кланяется низко, а кто кланяться не привык, тот кланяется, как умеет.

Все приближенные Кантемир-мурзы и он сам сидели на мягких подушках, сложив ноги калачиком. Перед каждым из них слуги поставили по маленькому столу на низких ножках. И только перед Кантемир-мурзой стол был поставлен довольно длинный, поскольку рядом с ним должны были пировать два его гостя из русского стана.

Боярин Лыков опустился на ковер слева от Кантемир-мурзы, князь Пожарский расположился справа от него.

Расторопные босоногие слуги в коротких халатах принесли яства в круглых глиняных тарелках, расписанных восточными узорами. На тарелках горкой возвышались очищенные от скорлупы миндальные орехи, изюм, курага, сушеные груши, халва и ячменные лепешки с медом. Всем гостям в неглубокие круглые чаши без ножки был налит желтоватый пенный кумыс.

Дмитрий Пожарский пить кумыс наотрез отказался.

Боярин Лыков, уже начавший произносить здравицу в честь хозяина застолья, осекся на полуслове. Среди татарских вельмож опять прокатился раздраженный говорок.

Кантемир-мурза повелел слугам принести специально для князя Пожарского браги или хмельного русского меда, что отыщется среди его запасов.

Однако и хмельной мед Пожарский пить не стал, заявив, что сначала нужно решить насущные дела, а уж потом переходить к дружеским возлияниям.

— Всякие дела лучше делать на трезвую голову, — сказал князь Пожарский, с осуждением взглянув на боярина Лыкова, который еще толком не протрезвел после вчерашней попойки, а уже вновь взялся за чашу с хмельным питьем.

Кантемир-мурза коротко рассмеялся, сверкнув белыми зубами. Князь Пожарский вызывал у него все большую симпатию. Он впервые встретился с русским воеводой, не падким на вино.

— Не могу не согласиться с князем Пожарским, — проговорил Кантемир-мурза, поставив на стол свою чашу с кумысом.