Юлия Андреева - Король-Лебедь

О, мой драгоценный, мой единственный друг, я был бы самым неблагодарным человеком, если бы не поделился с вами моим безграничным счастьем! Как я уже писал Вам прежде, молодой Баварский король призвал меня к себе. И уже сегодня, то есть сразу же по прибытию, я получил его аудиенцию.

О, мой ангел. Что я могу рассказать Вам о Баварском короле – он так хорош и умен, так душевен и прекрасен, что, боюсь, жизнь его в обыденных условиях мира промелькнет, как мгновенный божественный сон!

Никто прежде, разумеется, не считая Вас, не понимал меня лучше, чем он. Временами кажется, что он знает обо мне все, и даже то, чего я не осознавал в себе прежде. Он понимает мою душу!

Неужели это не сон? Представьте себе только, как я тронут! Мое счастье так велико, что я совсем им подавлен. Если бы только он жил – он слишком неслыханное чудо!.. Чудо, которое едва ли сможет надолго осчастливить собой наш грешный мир, он Лоэнгрин, спустившийся на эту землю, подлинный мессия красоты и гармонии, если таковой, конечно, может быть на свете.

Только бы Господь, подаривший в своей невероятной щедрости нам это Чудо, не забрал его к себе раньше времени, спохватившись, что неразумные дети, коими мы являемся, загубят столь прекрасное его творение!»

Тем временем герцогиня София усердно готовилась к предстоящей свадьбе и главное – к той роли, которую она отныне должна была играть в жизни молодого короля и всей Баварии. С помощью искусных советников она, наконец, составила штат своих придворных дам, не обидев при этом ни одну из враждующих сторон, приготовила туалеты.

Людвиг уже забыл нанесенную ему обиду в беседке сада замка Поссенгофен и, простив Софию, которая была столь трогательна в своем раскаянии, познакомил ее с Вагнером.

Понимая, что если ей удастся уговорить композитора погостить в ее замке, вслед за ним туда будет каждый день наведываться и король, герцогиня София приложила всю силу своего женского очарования, убеждая маэстро сделать так, как она хотела. Но композитор согласился лишь бывать у нее время от времени, для того чтобы слушать ее стихи и совершать конные прогулки, которые были необходимы для его здоровья.

В конце концов, было решено, что Вагнер поселится в небольшой, но удобной усадьбе, расположенной как раз между замком герцогини Поссенгофен и королевским замком Берг на Шванбергском озере. Это было удобно, потому что король теперь мог, живя в замке невесты, в Берге или Высоком лебедином краю, хоть каждый день посылать за Вагнером или наведываться к нему лично.

Лето в тот год выдалось жарким, но приятным. В такую погоду нет ничего хуже, чем сидеть в душном, пыльном Мюнхене и заниматься государственными делами. Куда лучше скакать по полям и лесам в компании нимфы Софии и чудесного гения Вагнера, слушать музыку и поэзию, предаваясь невинным грезам.

Поэтому Людвиг переехал со всем своим двором в Хохеншвангау, где в строго определенное время занимался делами страны, отдавая все остальное время дорогому другу и любимой девушке.

Впрочем, разве время, проведенное с Вагнером, можно считать лишь душевным времяпрепровождением. Великий маэстро увлек юного короля идеей возрождения истинно немецкой музыки и германского духа. Для своих опер Вагнер брал сюжеты из немецких легенд, герои которых жили в тех же замках, мимо которых Людвиг проезжал каждый день. Это была прекрасная и патриотическая идея. Поэтому король усматривал своим первейшим долгом оказывать всяческую помощь и покровительство Вагнеру в его нелегкой и благородной миссии.

В это время король был абсолютно счастлив. Он был пьян музыкой и новыми идеями, ему нравилось часами разговаривать с Вагнером и учиться у него. Прекрасно разбираясь в немецком фольклоре и истории театра, он, не осознавая того, стал идейным вдохновителем и во многом соавтором любимого композитора.

В благодарность за счастье и искреннюю дружбу Людвиг подарил Вагнеру роскошную виллу и положил ежегодное жалованье. На королевский счет маэстро регулярно выписывал в Мюнхен своих друзей и соратников, всех тех, кто мог оказать ему помощь в осуществлении прекрасных замыслов или просто нуждался в отдыхе, деньгах и дружеском участии.

Только однажды во время работы над оперой «Парсифаль» композитор встретил решительный протест со стороны дирекции мюнхенского театра. Дело в том, что Вагнер желал, чтобы в претворении в жизнь идеи возрождении немецкой музыки принимали участие только немцы, в то время как дирижером в мюнхенском театре служил господин Герман Леви, являющийся правоверным иудеем.