Юзеф Крашевский - Последняя из слуцких князей

Все это происходило в 1595 году, как я уже вам говорил, и с той поры князь Януш часто проведывал княжну, а она подросла и стала очень красивой. Вы ее хоть раз видели?

— Нет, никогда, — ответил пан Станислав, — мне ведь приходилось более бывать при войске, чем при дворе. Как я мог ее видеть, если она живет то в Гродно, то в Бресте, то у вас в Вильно. А я тут, почитай, не бываю.

— Теперь она живет в нашем дворце, — сказал Бурчак, — вместе с экономкой нашего пана Влодской. А подбор придворных девушек просто королевский — из числа самых лучших, шляхетных паненок. Если вы ее не видели, то очень жаль: на нее так же приятно смотреть, как на росписи в храме. Раз уж вы тут будете, то, наверное, увидите ее. Глядя на нее, никогда не скажешь, что эта девушка росла горя не ведая, что ей всего хватало, такая она худая и слабая. Кажется, ветерок повеет, и она упадет. Зато лицом пригожая, хотя и постоянно грустная, будто недавно плакала или болела. Глянешь на нее, и такая тоска охватит, что кажется, будто и сам вот-вот заплачешь. Я никогда не видел и даже не знаю, смеется ли она. Может, только тогда, когда приезжает князь Януш. А он, будто бы, на самом деле увлечен княжной, очень любит ее, во всем слушается.

— И все же вы, пане, многое упустили, — заметил Барбье, разливая вино по кубкам, — ведь нужно еще знать, что Криштоф Радзивилл взял за своей женой Катериной Острожской хорошее приданое, а среди всего прочего — несколько имений под Оршей, которые еще при Сигизмунде Августе были под залог в пять тысяч злотых переданы Ходкевичам. Неизвестно, что за злой дух подтолкнул воеводу Радзивилла по суду требовать возвращения тех имений. Ходкевичи были настолько потрясены этим, что, несмотря на все обещания в Бресте, на клятвы в вечной дружбе, через пару лет перечеркнули все те договоры. Радзивиллы подняли жуткий крик и разорвали с Ходкевичами все былые связи. Они настолько не поладили, что даже перестали встречаться, а пан Александр и пан жмудский староста затаили большую обиду на пана воеводу. Они судились, угрожали Радзивиллам, что эти имения и Копысь отзовутся на судьбе княжны Софии. С той поры Ходкевичи делали все, чтобы не допустить этого брака. Вскоре после той тяжбы за Копысь наш пан староста с братом Александром поехали в Брест, туда же приехал и их дядя, опекун княжны, виленский каштелян Иероним.

— Вы еще туда не ездили? — спросил Барбье у пана Бурчака, который внимательно слушал его.

— Нет, не был, но я обо всем хорошо знаю, — уверенно отвечал Бурчак. — Они приехали к дяде, жаловались, кричали, что он зря затеял тяжбу с Радзивиллами, что они теперь делают все, чтобы извести их род, затевают судебные тяжбы, хотят отобрать имения.

И так они разбередили душу пану каштеляну, что и он, охваченный яростью, начал угрожать Радзивиллам. Все вместе они стали доказывать, что договор с ними о браке недействителен, потому что князь Януш и княжна София близкие родственники, что она ему почти сестра; позже они вложили это в уши королю, а он всегда благоволил к Ходкевичам. Да и королю не понравилось то, что еретики могут объединиться с ними и, несмотря на предписания католической веры, женят своего сына на православной. Ходкевичи так осерчали на Радзивиллов, что князь Александр Головчинский, осмелившийся напомнить о последнем соглашении, скрепленном печатью, вывел их из терпения, и, тоже рассердившись, покинул Брест. А пан Александр и пан староста Ян Кароль начали тем временем убеждать дядю, что если уж он хочет отдать княжну Радзивиллам, то пусть хотя бы при этом не забывает о своей родне и ничего не делает без их ведома, чтобы им можно было с выгодой для себя прийти к соглашению насчет Копыся. В конце концов они добились того, что он на бумаге засвидетельствовал, что без их ведома не выдаст княжну замуж. Радзивиллы узнали об этом. Воевода забрал спорные имения себе, поскольку у него была бумага от каштеляна, а на угрозы не отвечал, он был уверен, что добьется своего. А наш пан староста вместе с братом Александром пригласили пана каштеляна в новогрудский земский суд, чтобы разобраться в родстве князя Януша с княжной Софией, по этому делу был вызван и виленский князь воевода. Братья пытались доказать, что по Литовскому статуту и католическим канонам между близкими родственниками брак невозможен.

Воевода над этим только посмеялся, поскольку уже не раз утверждалось, что земский суд не имеет отношения к брачным делам. Рассердившись на наших панов, а более всего на каштеляна за то, что он дал себя уговорить и подписал новый договор, воевода тоже начал угрожать. А вы же знаете, что он может натворить!