Борис Тумасов - Усобники

— Аль по-иному будет? Переяславль-Залесский — его вотчина!

На помосте посадник и тысяцкий головами вертят, озираются, понимают, что теперь людей не унять, пока сами не утихомирятся. А гнев толпы через край перехлестывает:

— Кто разрешил Дмитрию скотницу открыть?

Мгновенно тишину нарушил грохот смеха:

— Хы-ха! Дак мы и дозволили на вече в прошлый раз! Не мы ль кричали «Дозволяем!»?

И снова зашумело вече, гудело многоголосо. Кто-то выкрикнул?

— Такой князь нам не надобен!

Его тут же поддержали. И забурлило вече:

— Прочь его из Новгорода!

Посадник с тысяцким по толпе глазищами зыркают: ну как толпа на них зло сорвет! Вдруг расступился люд, через площадь шагал архиепископ — в рясе, даже шубу поверх не накинул. Едва на помост взошел, на Параскеву Пятницу поклон отвесил, спросил гневно:

— Сказывайте, какие обиды нанес князь Великому Новгороду?

И тотчас из толпы, которая близ помоста теснилась, раздалось:

— Он нам не князь, он казну нашу ограбил!

— Не признаем князем!

Тысяцкий и рта не раскрыл, как новгородцы всеми концами заорали:

— Не желаем! Не впустим в город!

Трясет посадник Семен головой, одной рукой бороду крутит, другой жезл посадничий воздел. А тысяцкий руки разбросал в растерянности.

Сколько бы еще волноваться вечу, не выступи впереди помоста архиепископ. Пристукнул посохом, по толпе взглядом повел. И под его очами начали стихать крикуны.

Негромко, но внятно, так, чтобы все разобрали, о чем говорит архиепископ, тот произнес:

— Вы, люди Новгорода, прежде свою волю высказывали. Что ныне велите?

— Не впускать в город! Встретить с оружием!

— Хоть он и сын Невского, да нам не князь!

Глаза архиепископа остановились на боярах у помоста. И те зашумели:

— Не признаем!

Тут от ремесленного люда отделился староста кузнецов рыжий Архип. Потрясая пудовыми кулачищами, пролез через толпу.

— В прошлый раз промахнулись, — пробасил он, — а ноне такой оплошности не допустим. Князем великим не признавать, а тысяцкому встретить его и недоимки, какие привез, принять. Самому князю от ворот поворот.

Старосту поддержали дружно:

— Верно сказывает Архип!

Переглянулись посадник с тысяцким. А архиепископ снова посохом пристукнул:

— Быть по-вашему, Господин Великий Новгород. Таков ваш приговор!

Перекрестившись, спустился с помоста.

Филипп бежал из дружины, верст за пятьдесят не доезжая до Новгорода. Ночью бежал, таясь, когда сон сморил караул. Не углядели дозоры. Утром хватились — ни Филиппа, ни коня.

Дивен случай: в бездорожье ушел.

Донесли о побеге воеводе. Да у Ростислава нет удивления:

— Он с ушкуйниками в этих местах бродяжил!

На гридней, которые ночью в дозоре стояли, взъярился:

— Сам ушел, но как коня увел?

И тотчас отправился в шатер князя.

Выслушал Дмитрий, нахмурился:

— Что душа у отрока гнилая, знал, но что на подлости горазд, о том догадываюсь. Не иначе в Новгород подался, тысяцкому жаловаться. — И задумался. — Как мыслишь, воевода, не пошлют ли новгородцы ратников за поездом, какой Самсон на Переяславль повел?

Ростислав усмехнулся:

— Опоздали, тиун дело знает. Он, поди, полпути уже отмахал. Да и ратников с ним достаточно. А навстречу ему из Переяславля Иван выйдет.

— В Новгороде переполох поднимется. Ты, Ростислав, накажи гридням, чтоб на санях не прохлаждались. Ертаулы [12] Ертаул — передовой отряд, авангард. надобно выставлять, наготове быть.

Покидая шатер, князь на кожаный подкольчужный кафтан надел кольчугу. Отрок помог застегнуть, подал шишак [13] Шишак — старинный боевой головной убор в виде высокого суживающегося кверху шлема с шишкой наверху. .

Подпоясавшись на манер ордынцев саблей, какие еще со времен Невского некоторые князья в своих дружинах ввели вместо тяжелых мечей, Дмитрий вышел к гридням. Те уже сидели в седлах. Князь молча окинул взглядом дружинников. Ему подвели коня, и он вступил в стремя. Натянув высокие кожаные рукавицы, дал повод, конь с места взял в рысь. А следом заскрипели полозья санного поезда. Одни за другими потянулись крутые рогожные розвальни, груженные тюками с разной пушниной, берестяными коробами со всяким добром, туеса с медом, мороженой олениной, салом и мясом вепря — все, что князь вез Новгороду.

Молчал Дмитрий в раздумье, молчал и воевода. У князя мысли о том, что в Новгороде он не задержится, отправится в Переяславль-Залесский, чтобы после Масленой сразу же выехать во Владимир. Ростислав же был уверен, что по-доброму новгородцы их не встретят, и думал, коли посмеют с оружием навстречу выступить, как отразить.