Борис Тумасов - Усобники

Господи, вопрошает князь Даниил, отчего человек создан таким? И он, князь Московский, жизнь прожил в помыслах и делах, как бы княжество свое расширить…

Нет, князь Даниил не судил и не корил себя, как и прежде. Жизнь полнится всякими заботами. Разумно утверждал боярин Стодол: «Не ты, княже, так тебя подстерегут, на клочья порвут твой удел…»

Князь Даниил отмел невесть отчего возникшее сомнение: он верит — не для себя, для Москвы старался…

Ночь властвовала над Русью, спали города и деревни, затих лес, замолк. Редко какая птица вскрикнет или треснет ветка — зверь пройдет. Спят в стороне отроки. Догорают в костре поленья. Иногда выбросят искру, и она гаснет на взлете.

Смежил веки князь Даниил, забылся. И вдруг — заснул не заснул — привиделось ему, что подходит к костру человек в белых одеждах, борода седая, а волосы тесьмой перехвачены. Присел у костра, на князя посмотрел. «На кого он похож?» — подумал Даниил. Спросил:

«Кто ты и откуда пришел?»

Человек поворошил палкой уголья, ответил хрипло:

«Я отец твой, князь Александр Ярославич, аль не признал?»

«Но ты же умер, отец».

«Я его дух во плоти».

«Ты явился призвать меня к себе?»

«Нет, твой час еще не пробил».

«Когда он настанет?»

«То одному Господу известно».

«Тогда зачем ты здесь?»

«С того света слежу я за делами вашими, сыновья мои, смотрю, как вы честь мою порочите, имя мое забвению предали».

«Я ли первым начал?»

«На Страшном суде ответ держать будете, и ты, и Андрей, — как он брата Дмитрия изводил. Скажи, сыне, водил я недругов на Русь либо терзал ее? Люд во мне своего защитника видел и потому нарек Невским… Знаешь, с какой мыслью умирал я? Думал, вы продолжите дело мое и доброе имя Невского не опозорите».

«Я ли, отец, такие попреки заслужил?»

Но Александр Ярославич ничего не ответил, поднялся, и Даниил словно воочию увидел удаляющегося отца…

Открыл глаза — вокруг никого. Костер догорел, отроки спали. И понял князь: дивный сон его посетил. Спросил чуть слышно:

— К чему являлся ты мне, отец?

К Ивану Купале срубили Олекса и Дарья новый дом. Ставили его лучшие на Москве плотницких дел умельцы. Получился он больше и красивее прежнего — просторные сени, над входной дверью козырек на точеных балясинах, а оконце в резном наличнике.

Печь Олекса сложил сам, да такая она вышла, что и грела, и хлебы выпекала, румяные, пышные, гридин даже удивился: надо же!.. В доме, как в боярских хоромах, мастеровые пол из колотых плах настелили, а крышу тесом покрыли, дощечки одну к другой подогнали. Всем на загляденье дом. Старый артельный мастер топор в бревно вогнал, сказал довольно:

— Ну, Олекса, живи, радуйся.

В Москве князь Даниил долго находился под впечатлением сна. Никому о нем не рассказал, лишь поделился со Стодолом, да и то потому, что боярин был гридином у Александра Ярославича и послан им в Москву с малолетним Даниилом.

Выслушал Стодол князя, насупил седые брови:

— Сон твой, княже, не без смысла: видать, и на том свете душа пресвятого князя Невского страдает от тягот земли русской. Принимать слова отца надобно как назидание.

Даниил Александрович с боярином согласился, иначе к чему такое видение? Вон и Дмитрия назвал. Отец судит сыновей высокой, но справедливой мерой, и на то его право. Неспроста нарек епископ Кирилл князя Александра Невского «солнцем отечества»… Поступки же сыновей Невского люд зрит через дела их отца. Князь Даниил и раньше о том задумывался, но теперь не мог не сказать: им с Андреем, великим князем Владимирским, не простится, как они Русь берегли. А ведь жизнь к концу приблизилась, мир иной ждет сыновей Невского, а их место внуки Александра Ярославича займут, его, Даниила, дети, — какая судьба уготована им?

Мысль возвратила князя Даниила к разговору с сыном о Можайске. Отчего этим городом, что всего в полусотне верст от Москвы, почитай, под боком у Московского княжества, смоленский князь владеет?

Распри с князем Святославом о Можайске Даниила не тревожили. В беседе с Юрием он высказал твердое убеждение: смоленский князь воевать с Москвой не осмелится, но как воспримет великий князь весть, что Москва Можайск захватила? Что другие князья о том скажут? Особенно опасался Даниил Александрович распрей с тверским князем…

Не раз задумывался Даниил: умрет Андрей — кому хан ярлык на великое княжение передаст? Ведь Андрею уже за седьмой десяток перевалило.

Годы, они неумолимы, и бег их стремителен. Давно ли он, Даниил, озорничал с новгородскими дворовыми мальчишками, гонял голубей, а ныне к половине века ему подобралось. Всегда обуреваемый заботами, будто и не жил, в суете время пролетело.