Еремей Парнов - Собрание сочинений - В 10 т. Т. 4 - Под ливнем багряным

— Причины? — Скрывая зевоту, Хелз передернул плечами.

— Всякий раз разные и всегда одни и те же. То падеж среди тяглового скота, то недостаток общинных угодий, которые якобы незаконно распахал местный лорд.

— Бывает и такое. В практике наших судов часты подобные конфликты.

— Конечно, бывает. Но все мы прекрасно знаем, в чем суть. После уплаты налогов и возмещения феодальных повинностей у хлебопашца не остается почти ничего. Работа теряет для него всякий смысл. Они слишком темные люди, монсеньор, чтобы подняться до понимания высшей истины.

— Какую истину вы имеете в виду?

— Разве наше земное существование не является лишь подготовкой к рождению в жизнь вечную?.. Нет, плебсу никогда не возвыситься до осознания долга.

— Не все так мрачно, мой друг. К счастью, мы располагаем некоторыми средствами убеждения. Плеть, например, колодки… Само собой разумеется, что поступать следует в соответствии с буквой закона. Статья двадцать первая Второго Вестминстерского статута в добавление к статуту Глостерскому определяет: «Если кто-нибудь в течение двух лет не выполняет службы и обычные повинности, которые он обещал выполнять в пользу своего лорда, то лорд имеет также право на иск о возвращении земли…» Или я ошибаюсь?

— О, у монсеньора завидная память.

— Тогда в чем дело?

— В практике исполнения законов, смею полагать. — Секретарь раскрыл пергаментный конверт с бумагами. — Вот характерный случай… Некто Уолтер Тайлер, получив от своего лорда, графа Бомонта, полную виргату [34] Земельный надел от 16 до 20 акров с годовым доходом в восемьдесят шиллингов, привел держание в совершенный упадок. Вот уже скоро пять лет, как он ни лично, ни через арендаторов не занимался хозяйством.

— Граф Бомонт, кажется, почил в бозе?

— Совершенно справедливо, монсеньор. Его наследник, сквайр господина нашего короля, сдал манор в аренду местному аббату.

— И аббат до сих пор не вчинил иска этому молодцу? Никогда не поверю!

— Увы, нерадивый Черепичник — простите, что оскорбляю ваш слух столь низменной кличкой, — не является в суд. Эссекский шериф объявил розыск, но так и не смог достать негодяя. Ссылаясь на отправление воинской повинности, он постоянно отсутствует.

— Ну, если он действительно состоит в войске…

— Не состоит, монсеньор. Что было, то было: служил когда-то у принца Эдуарда и графа Бекингэма, но чем ныне занимается, одному богу известно. Налогов, само собой разумеется, не платит. И вообще есть подозрения, что связался с дубинщиками [35] Согласно королевскому ордонансу от 1305 года, к «дубинщикам» следовало относить любых «нарушителей закона» и промышляет разбоем.

— Подготовьте запрос в Палату шахматной доски. Пусть как следует приструнят молодца. И взыскать все до последнего пенни! Если не желает копаться в земле, пусть латает крыши в аббатстве… Все-таки поближе к небу.

Секретарь угодливо осклабился и сделал пометку на вощеной табличке.

— Что-нибудь еще?

— Опять этот Джон Болл.

— Разве он еще не в тюрьме? Я сам составил приказ и передал на подпись архиепископу.

— Однако человек, которого вы приказали заключить под стражу как упорствующего отлученного, по-прежнему смущает народ своими богомерзкими проповедями. Он не только выступает против поголовного налога, но и призывает не платить церковную десятину. Пожалуй, это уж слишком, даже для бывшего священнослужителя.

— Возмутительное благодушие, — осуждающе покачал головой Хелз. — Сколько можно нянчиться? — Он сделал вид, что не помнит подробностей, и нетерпеливо прищелкнул пальцами. — По-моему, делом этого пакостника наш добрый канцлер и архиепископ занимаются уже не первый год?

— Не только он, высокий магистр. Покойный Симон Ислип тоже отлучал Болла от церкви. И тоже собирался отправить его в монастырскую тюрьму. Затем архиепископ Ленгам вызвал Болла на суд и пригрозил отлучением каждому, кто впредь будет распространять писания, порочащие духовных пастырей и дворянство. Но с того как с гуся вода. На второй год архиепископского служения Симона Седбери уже сам король отдал приказ об аресте смутьяна.

— Однако он до сих пор на свободе и продолжает поносить всех и вся… В том числе и меня лично! Разумеется, обличение пороков сильных мира сего, проповедь бедности и презрения к роскоши в традиции церкви, но ведь должны же быть какие-то границы! «Разбойник Хоб», видите ли! За эту кличку я проучу наглеца!