Еремей Парнов - Собрание сочинений - В 10 т. Т. 4 - Под ливнем багряным

— Нужно вернуть рыцарей, — он подозвал герольда и, обернувшись к Уолуорсу, приказал: — Как только наши войдут в город, вели запереть ворота, достопочтенный.

— Сначала я растопчу негодяев! — фыркнул Уолуорс, не выпуская окровавленного меча.

Солсбери, не удостоив его ответом, поманил Бомонта.

— Скачи в Уордроб и займись писцами. К утру грамоты должны быть готовы.

— Как? — удивился ряженый рыцарь. — Разве…

— Да-да, — кивнул Солсбери. — Важно поскорее убрать сброд как можно подальше, а там мы найдем безболезненный способ восстановить первоначальное положение.

— Что за недостойная трусость, милорд? — воспротивился Ричард Арондел. — Наоборот, следует раздавить голодранцев, пока они не опомнились!

— Король обещал им свободу и безопасность, а слово короля — золотое слово. Не так ли, милорд? — Солсбери покосился на временного хранителя, как на неприятное насекомое. Наглеца, из-за которого чуть не сорвалась вся операция, следовало проучить. И крепко!

— Я никогда не поставлю государственную печать!

— Что ж, придется попросить кого-нибудь другого, — пожал плечами стареющий дипломат и обвел глазами придворных.

Арондел осекся, но быстро принял независимый вид и постарался поближе придвинуться к сюзерену.

Склоняясь на сторону графа, Ричард не участвовал в споре. Конечно же, ему не хотелось подписывать эти гадкие листы, но, если пэры решат, что так нужно, он подпишет.

Взгляд короля задержался на мэре.

— Подойди сюда, милорд, — ласково подозвал он. — И дай свой славный меч.

Раздувшись от гордости, Уолуорс схватился за клинок и рукояткой вперед почтительно подал оружие.

— Вот, милорды, кому мы обязаны сегодняшним торжеством! — провозгласил Ричард. — Кто-нибудь может одолжить шлем?

Бошан Уорик молча снял с себя украшенный лебединой шеей шлем.

— Надень это, — кивнул мэру король.

— Но зачем, ваша милость?! — не смея верить своему счастью, воскликнул Уолуорс.

— В знак благодарности за оказанную тобой услугу я возвожу тебя в рыцарское достоинство. Стань на колени.

Уолуорс упал как подрубленный и принялся дрожащими руками напяливать шлем.

— За что мне такая честь? — жалко лепетал мэр, с трудом справляясь с железной застежкой. — У меня ведь даже нет необходимого состояния, я простой купец и живу торговлей…

Он не прибеднялся. Дворянство в Англии могло предоставить только земельное держание, а веселые дома были не в счет.

Король не без удовольствия шмякнул по его согбенной спине, оставив на светлом сукне кровяной отпечаток.

— Жалую тебя рыцарем и дарю манор с доходом в сто фунтов… Теперь можешь встать, сэр Уильям.

— Прими мои поздравления, сэр! — Эрл Солсбери первым заключил в объятия новоиспеченного благородного рыцаря. — Англия никогда не забудет твой подвиг!.. Нам предстоит крепко потрудиться, — он элегантно перешел на буднично-доверительный тон. — Нужно без промедления огласить новый приказ короля. Дабы не нарушить привилегий и вольностей нашей столицы, я бы хотел обсудить с тобой проект.

Долго мудрить над текстом не представлялось возможным, но ошалевший от восторга Уолуорс и не думал цепляться к мелочам. Как было набросано на скорую руку, так и пустили без всяких поправок. Даже не заметили впопыхах, что употребили самый что ни есть голодранский термин: «королевский изменник».

Еще не закатилось солнце этого страшного дня, окрасившее небо над клеркенвельскими нивами в кричащий багрянец, а три олдермена, также удостоенные золотых шпор, уже читали на площадях и перекрестках:

— «Всякий, кто не принадлежит к лондонским уроженцам и кто не прожил в столице в течение целого года, должен немедленно оставить пределы города под страхом быть признанным королевским изменником и поплатиться головой…»

Приказ был оглашен и выслушан, никто не имел смелости его нарушить, и в ту же субботу весь пришлый люд удалился из города. Понуро брели на ночь глядя, а в небесах над еще не остывшим закатом всходила луна, ущербленная с правого края.

Возле церкви святого Мартина прихожане обнаружили мертвое тело со следами жестоких побоев.

— Это же Безумная Гвен! — узнал кто-то, заглянув в прекрасное даже в смерти лицо.

— Бесовка!

— Невеста того самого Джона Правдивого!

— Не может быть!

— Да она сама говорила! Все подтвердят…

— Бедная слабоумная, упокой господь ее душу.

Приходский священник отказался похоронить деву в пределах кладбища, и сердобольные люди тайно зарыли бедняжку на Смитфилдском пустыре.