Филипп Ванденберг - Вторая гробница

– Я понимаю, – задумчиво произнес капитан. – Значит, вам чертовски повезло.

Картер почти пренебрежительно улыбнулся.

– Именно так думают многие люди, сэр Джон. Но основная черта моего характера – упрямство. Знаете, есть разные виды удачи: незаслуженная, которая падает как снег на голову и которая может постигнуть каждого из нас, и та, которую нужно заработать тяжелым трудом. Я думаю, у меня как раз второй случай. Вероятно, в вашей профессии происходит все точно так же. Чтобы стать капитаном такого судна, как «Беренгария», нужна не просто удача. Нужно еще уметь проявить себя.

Рейнольдс пожал плечами и недовольно посмотрел по сторонам.

– Я хочу открыть вам одну тайну, мистер Картер. Я бы с большим удовольствием стал капитаном «Аквитании» или «Мавритании», а не этой галеры. – Капитан вздохнул и закатил глаза.

Картер, Филлис и Кидик удивленно переглянулись. Американец не преминул поинтересоваться:

– Как мне понимать ваши слова, сэр Джон? Вы называете «Беренгарию» галерой?

Сэр Джон провел рукой по коротко стриженным бакенбардам, потом наклонился через стол к Кидику, который сидел напротив, и таинственно произнес:

– Вы внимательно смотрели на водопроводные краны на судне?

Кидик уже предвкушал какую-то значительную тайну. Он тоже наклонился, чтобы не пропустить ни единого слова мимо ушей. Теперь же он разочарованно уселся обратно на свой стул и вопросительно взглянул на Картера, ища поддержки.

– Лучшая отполированная латунь, – заметил Говард и тихо добавил: – Лишь маленькие таблички на немецком «warm» и «kalt» – холодная и горячая, что странно видеть на английском корабле.

– Вы говорите, мистер Картер, странно? Да, очень странно! – Сэр Джон беспокойно моргнул. Казалось, шампанское на него влияло больше, чем на гостей. В один момент он разразился гневной тирадой:

– «Беренгария» раньше была немецким судном и называлась «Император», в честь немецкого кайзера. После войны корабль оказался в числе трофеев англичан и получил свое теперешнее название – «Беренгария». И скажите теперь, что это не галера! Немцы вообще не умеют строить корабли, по крайней мере, их суда не подходят для моря. Большинство кораблей выдерживают лишь шестибалльный шторм, потом у них начинается бортовая качка, как у южноамериканских банановозов. И эта посудина – Рейнольдс постучал пальцем по столешнице – отнюдь не исключение. К сожалению, я вынужден сообщить вам, что прогноз погоды для нас неутешительный.

Филлис испуганно схватила Говарда за руку.

– Говард?…

Сэр Джон чуть не рассмеялся.

– Не волнуйтесь, мисс Филлис, «Беренгария» всегда прибывает вовремя. Вопрос только в том, каким образом? Ха-ха-ха!

Кидик, заметивший страх в глазах Филлис, сменил тему.

– Сэр Джон, – вежливо осведомился он, – вы не могли бы сделать одолжение и дать мне одним глазком взглянуть на список пассажиров?

Сэр Джон что-то неохотно пробормотал под нос и ответил:

– Вы, американцы, всегда хотите все знать наверняка.

– Конечно, – произнес Кидик, – конечно. Но сейчас речь идет лишь о том, чтобы узнать, кто еще из знаменитостей находится на борту, я не хотел бы, чтобы кто-нибудь украл частичку славы у мистера Картера, когда он будет сходить в Нью-Йорке Вы же знаете, эти репортеры набрасываются на кого ни попадя, а остальные остаются в стороне.

– Вы получите список, – ответил Рейнольдс, – стюард просунет его вам под дверь каюты.

Ужин у капитана закончился около одиннадцати, причем достаточно печально, потому что сэр Джон, окрыленный шерри, шампанским и виски, затянул длинный монолог о мореплавании, потерял нить разговора и заверил всех, что англичане – единственная морская нация на земле.

Картеру с трудом удалось успокоить Филлис, убедив ее, что, несмотря на пьющего капитана, «Беренгария» наверняка успешно доплывет до Америки, потому что в случае чего на этом корабле сможет принять командование кто-нибудь трезвый.

На Филлис тоже подействовало спиртное, и объяснение Говарда ее вполне устроило.

Впрочем, Говард тоже был нетрезв, потому что не поверил своим глазам, когда Филлис, придя в каюту, в которой было две спальни и ванная комната между ними, предстала перед ним обнаженной. На ней были только пара изящных туфель и шелковые чулки на подвязках.

Говард наслаждался, любуясь правильными формами тела, изящными бедрами и округлыми грудями. Весь этот возбуждающий вид сильно подействовал на притуплённое сознание закоренелого холостяка. Он сладострастно смотрел на Филлис, как вдруг его словно с головы до ног окатили холодной водой. Говард закричал на свою племянницу: