Милош Кратохвил - Магистр Ян

— А что должен был делать я? — спросил Гус.

— Или возьмем другой вопрос… — продолжал Забарелла, словно не расслышав вопроса магистра. — Если я не ошибаюсь, в своих показаниях ты утверждаешь, что священник, который не выполняет своего долга и постоянно нарушает божьи заповеди, не является священником…

— …является недостойным священником в глазах бога, — поправил Гус. Но Забарелла не позволил Гусу прервать себя:

— …и у него можно и дóлжно изъять имущество. Скажи, пожалуйста, кто должен сделать это?

— Светская власть.

— Светская?.. Мм… А в каком титуле?

— Подобно тому, как светский господин подчинен священнику в духовных делах, священник должен подчиняться в мирских делах своему светскому господину, королю…

Забарелла улыбнулся:

— Я что-то сомневаюсь… Светские господа вряд ли станут наказывать духовных…

— Если они не станут наказывать священников, это сделают другие…

— Ты, вероятно, имеешь в виду ученых?

— Крестьяне одной баварской деревни задали мне такой же вопрос. Я ответил им: бог утаил правду от мудрых и осторожных и явил ее простым смертным и отверженным. Первыми, кто принял заповеди Иисуса Христа, чтобы улучшать мир, были бедные рыбари.

Забарелла невольно отшатнулся. Только сейчас он почувствовал, как опасен этот измученный человек. Ему ничего не стоит произнести вслух такие слова! Забарелла опустил глаза.

— Изобличая церковную власть, ты слишком увлекся, — снова нарушил молчание кардинал. — Ведь у светской власти тоже немало грехов…

— Я осуждал пороки и светской власти, достойный отец! Однако священники являются, или по крайней мере должны являться, наставниками мирян. Ошибки учителей могут вызвать куда больше зла, чем грехи учеников. Вот почему на ошибки учителей нужно обращать особое внимание.

— Ты выступил один против церковной власти, а она единственно непогрешимая власть. Мы хранители и носители вековой традиции, на которой зиждется христианство. Подумай: ты пошел один против всех святых отцов.

— Дело не в том, что церковь обладает самой сильной властью, — возразил Гус. — Важно совсем другое: на нее возложена самая большая ответственность и ей предоставлены неограниченные возможности. Благодатные возможности! Наконец, один ли я иду против нее? Нет, я не один, достойный отец…

— Согласен. Есть другие реформаторы…

— Я имею в виду не реформаторов, — сказал Гус. — Я думаю о своем народе. У меня на родине, достойный отец, таких людей, как я, много. Их — тысячи!..

Забарелла сморщил лоб. Снова вылезли чертовы рожки! Кардинал раздраженно возразил:

— Ты хочешь перевернуть мир одним мановением руки? Нет, милый сын, мир развивается постепенно. Постепенно устраняются и его недостатки. Против всяких перемен исконный и испытанный неприятель — обычай!

Гус покачал головой:

— Обычай ничего не освящает и не оправдывает. Проститутки объясняют свое распутство привычкой. От обычая, если он дурной, люди должны отказываться.

Это дерзкое утверждение снова подняло настроение кардинала.

— Сейчас ты обнаружил один из своих изъянов. Прости, я хочу сказать тебе прямо: этот изъян коренится и в твоем мышлении и в твоем поведении. Ты слишком прямолинеен! Этим ты принципиально отличаешься, — улыбнулся кардинал, — от святых отцов. Тебе не удалось обогатить себя многовековым опытом церкви. Друг мой, чтó стало бы с нами, если б мы поступали по-твоему? Мы достаточно образованы и легко поймем, что церковные принципы намеренно туманны и неясны, даже несколько чужды примитивной наивности Евангелия. Но разве простой верующий стремится к пониманию? Нет: он хочет ослепления! Возьмем хотя бы наши сложные обряды. Из скромного богослужения они превратились в великолепные театральные зрелища. Всё, разумеется, делается к вящей славе божьей!

Гус тихо заметил:

— Незадолго до отъезда в Констанц я проповедовал в поле, на гумнах, под липой. Ко мне приходили сотни верующих крестьян, батраков, земанов, мужчин и женщин. Они были полны восторга; подобного я никогда не видел в самых пышных храмах.

Забарелла нахмурил брови:

— Я имею в виду не внешние проявления. Есть много такого, что нам приходится, в конце концов, делать средствами, которые потом освящаются или хотя бы легко объясняются и оправдываются, если не противоречат святому смыслу и святой цели. Для нас, разумеется, важнее всего, цель, а не средства. Разве тебе не ясно, что порой ложь, — да, я не боюсь признать это, — ложь, порождающая добро, становится спасительной и благословенной? Если бы ты понимал это, то был бы снисходительнее к нам. Твоя излишняя прямолинейность наносит большой вред церкви.