Милош Кратохвил - Магистр Ян

Пан Ян из Хлума не верил своим ушам. Что могло быть лучше такого сообщения? Стало быть, теперь Гус — да, это он ясно слышал — узник Сигизмунда, узник того, кто дал ему охранную грамоту и требовал, чтобы папа и кардиналы освободили Гуса. Противники магистра потерпели поражение: Иоанн XXIII удрал, а кардиналы растерялись. Чешские шляхтичи решили встретиться с Сигизмундом.

Просители, стремившиеся попасть к нему на прием, беспрерывно осаждали секретаря имперской канцелярии. Одни приходили, другие уходили. Между ними сновали посыльные, начальники страж, отъезжавшие и только что прибывшие послы. Чешские и моравские шляхтичи тоже пробились к королевскому канцлеру, окруженному назойливыми просителями. Когда пан Ян из Хлума попросил аудиенции у короля, канцлер схватился за голову. Казалось, просители замучили его. К сожалению, нет ни малейшей надежды на то, что римский король примет их. Надо войти в его положение. Может ли он принимать просителей после того, что произошло сегодня! Ключи?.. Какие? Ах, от тюрьмы доминиканского монастыря? Да, их принесли и передали… Кому? Разумеется, передали тому, кому следует. Они, кажется, у начальника венгерской стражи. Его величеству это известно. Гус — в надежных руках. Канцлер даже помнит, что его величество приказал своим людям сегодня отправиться в монастырь. Достаточно ли это панам? Всё, что он сообщил им, — самые достоверные сведения…

Ян из Хлума и его спутники с трудом выбрались из дворца. Сообщение канцлера, думали они, только подтверждает их законные надежды. Наконец-то, после более чем трехмесячного тюремного заключения, магистр выйдет на свободу. Да, он снова будет с ними, хотя это кажется невероятным. И всё же тревога за магистра не покидала их. Не помешает ли и не отдалит ли что-нибудь это неожиданное счастье? Шляхтичи повернули на улицу святого Павла. Магистру удобнее всего снова поселиться у госпожи Фиды. Надо поскорее приготовить ему жилье, — вечером они встретятся с магистром.

Беспокойство чувствовалось и под крышей доминиканского монастыря. Оно проникало в келью Гуса. Обращение с узником неожиданно изменилось. Из подвала, отравленного запахами отхожего места, магистра перевели в просторное помещение и стали лучше кормить. Друзья сообщили ему, что это сделано не без вмешательства Сигизмунда. Узник начал быстро поправляться: боли в животе почти прекратились, и только по вечерам еще немного знобило. Гусу разрешили писать. Тюремщики аккуратно передавали ему письма друзей, и магистр был хорошо осведомлен о деятельности собора. До него дошли известия об отречении Иоанна XXIII и слухи, бродившие в городе. Последние три дня его немало беспокоило непонятное движение в монастыре и в тюрьме. Старые латники в одно мгновение покинули тюрьму, даже не успев проститься с ним, а новые, сменившие их, с такой же быстротой были заменены третьими. Хотя смена тюремщиков — с ними ему удалось сблизиться — огорчила его, она, несомненно, свидетельствовала о какой-то серьезной перемене к лучшему.

Днем кто-то подсунул ему под двери маленькую записочку от Яна из Хлума. Он сообщал магистру о бегстве папы. В конце была приписка: «Дай бог нам встретиться сегодня на свободе. Римский король пошлет за тобой своих людей».

Гус следил за тенью, как она удлинялась к вечеру. Магистр не думал сейчас ни о тюрьме, ни о сегодняшнем освобождении, ни о встрече с друзьями. Он был целиком занят мыслями о своей речи. Теперь магистр напишет ее лучше — логичнее и острее. Ему разрешили набросать тезисы и примечания. Даже тогда, когда его мучили лихорадка и острые боли, он писал письма друзьям — в город и на родину. Заковать его мысли в кандалы никому не удалось…

Магистру хотелось знать, как строить выступление — в форме ученого диспута, принятого в университете, или в форме свободного изложения своих взглядов, — последняя для него была бы удобнее. Но он не видит никакой беды и в диспуте. Ему только следовало бы достать кое-какие книги, например свой перевод Библии и записи, оставшиеся в комнате у Фиды. Сохранились ли они у нее? Об этом ему надо узнать еще сегодня вечером.

Лучи заходящего солнца постепенно угасали. В камере сгущались семерки. Но это не беда. Сегодня вечером он будет ужинать с друзьями.

Уже совсем стемнело, когда возле камеры магистра послышались шаги.

Гус быстро поднялся, собрал со стола свои записи и бумагу. Держа сверток в руке, он стал возле двери. Кто-то с той стороны открывал ее большим железным ключом.