Ольга Приходченко - Одесситки

— Что это вы с корытом новым, у вас же есть?

— Да прохудилось оно, выбросила, — ляпнула Нина Андреевна первое, что пришло в голову.

— Давайте подсоблю вам, занесу.

— Да что вы, Иван Иванович, и так я не знаю, как вас за все благодарить.

— Вот и приглашайте на чаек, праздник же скоро.

Он подхватил корыто и устремился вверх по лестнице. У Нины Андреевны отнялись ноги, сейчас в коридоре он увидит ее старое, совсем не дырявое.

— Ну, Иван Иванович, что вы, дорогой, спасибо, — она вырывала одной рукой корыто, а другой гладила его по груди; на глаза навернулись слезы. — Какой вы золотой человек!

Дворник, красный от смущения, довольный, заулыбался: «Рад служить хорошим людям. Ну як там мой сват, не балуе?». — «Ну, что вы, добрый хлопец».

Когда Нина Андреевна захлопнула за собой дверь, первое, что она сделала, сорвала старое корыто со стены, открыла дверь в комнату и влетела в нее с двумя, к ужасу изумленной Дорки. Она не сдерживалась, рыдала, уткнувшись в Доркин живот. Дорка тоже заревела, так они и плакали, пока не стало легче.

— Корыто, корыто... Надо упрятать корыто.

— Зачем? — Дорка смотрела на свекровь своими большими, покрасневшими от слез, глазами.

— Дворник видел.

— И что из того? — Дорка не унималась, высмаркиваясь в чистую тряпочку.

— Я ж ему соврала, сказала, что старое в дырках, я его выбросила, а он хотел с новым помочь, зайти, представляешь?

— Мама, я знаю, что делать. В печку можно спрятать, там поместится, только шибко грязно, сажа.

Нина Андреевна вздрогнула. До этого Дорка никак не называла ее, ни по имени-отчеству, только глаголила — дайте, возьмите вы... Ай Дорка, совсем девчонка, обстриженная голова, пришлось отстричь волосы из-за вшей и гнид. Все лопочет, поглаживая живот: «Нас трое, мама, Витенька вернется скоро, нами будет гордиться, правда?»

Женщины, не раздеваясь, улеглись на кровать, вплотную придвинув ее к печке, чтобы было потеплее. Наутро Нине Андреевне не нужно было рано на работу, и она не торопилась подниматься.

— Мама, мама, немцы, — Дорка трясла ее за плечо.

— Где, где?

— На улице машина, по двору ходят.

Свекровь подбежала к окну стекла замерзли, и только в маленькие просветы в верху рамы можно было разглядеть Ивана Ивановича в окружении немцев. Он что-то объяснял им, показывая на окна. Дорка завыла. «Замолчи ты!» Нина Андреевна лихорадочно вертела головой. И вдруг глаза остановились на печке:

— Быстро сюда, залазь!

— Как?

— Да как, печник же там умещайся, работал.

Они бросились к кровати, отодвинули ее, разобрали проход. Дорка засунула голову в проем и в ужасе отшатнулась. «Не так, ногами надо. Как печник», — застонала Нина Андреевна. Дорка, придерживая живот и вся трясясь, сама не зная как, оказалась в дымоходе. Свекровь быстро заложила кирпичи, придвинула кровать, набросала подушек, одеял, затем снова прильнула к окну. У ворот дежурили два солдата, они курили, других не было видно. Она подошла к двери, прислушалась. Раздался стук и голос Ивана Ивановича:

— Видчыняйте! Открывайте!

Из соседних комнат выглядывали испуганные соседи, никто не двигался. Нина Андреевна каким-то странным чужим голосом спросила:

— Иван Иванович, дружочек, это вы?

— Та я, я, видчыняйте!

Первым прошел солдат, автоматом открывая все двери подряд и осматривая комнаты. Жильцы с дворником и офицером проследовали на кухню. Там на столе Иван Иванович раскрыл дворовую книгу, приказа! приготовить паспорта. Бросив взгляд на Нину Андреевну, он спросил: «Шо вы вся в саже?» — «Да я, да я... печку растапливаю, золу вытаскивала». Дворник вздохнул, и она увидела, что сам он бледный, нервничает.

— Еремина Нина Андреевна, 1895 года рождения, проживает с 1920 года в этой квартире. Вдова, русская, здорова, вот здесь все записано. Благонадежная, — водя пальцем по строке и запинаясь чуть ли не каждом слове, читал он.

Офицер брезгливо выхватил паспорт из рук Нины Андреевны, посмотрел на фото, потом на нее:

— Когда получали паспорт? — выпалил он.

— До войны еще, года три тому.

— Где сын?

— Забрали, сразу забрали, — заголосила в крик Нина Андреевна, не выдержав напряжения.

Офицер отдал документ:

— Идите. Следующий.

— Нина Андреевна, не стойте здесь, ступайте, у вас все в порядке, — подтолкнул женщину Иван Иванович.

Открыть дверь своей комнаты она не решалась, навалилась на нее всем своим телом, прислушиваясь к голосам на кухне. Следующими были старушки, они разговаривали с офицером и по-немецки, и по-французски, он даже смеялся. У них тоже все было в порядке. Обе улыбаясь и подмигнув Нине Андреевне, скрылись в своей комнате. Дочкам третьих соседей офицер долго выписывал какие-то бумажки, они расписывались молча, бледные и растерянные.