Николай Шпанов - Повести об удачах великих неудачников

Он не заметил, как прошел день. Сумерки застали его на середине сочинения. Но вместо того, чтобы лечь спать, Жан при слабом мерцании свечи почти до утра продолжал чтение.

Наконец он захлопнул книгу. От долгого чтения немилосердно резало глаза. Взбудораженные мысли пчелиным роем гудели в усталом мозгу.

Прочитанное было для Жана открытием особенно важным. Теперь он не только знал, что попытка, о которой он давно подозревал, действительно была сделана, и притом гораздо раньше, чем можно было предполагать. Он знал теперь даже и средства, какими эту попытку думали осуществить.

Вероятно, недаром Карно не постеснялся испортить такой чудесный переплет надписью: «Он вступил на правильный путь…» Не сто́ит ли, в самом деле, подумать о пути, избранном достопочтенным Папеном? Взрывная машина — вот путь к решению задачи!

С этими мыслями Жан уснул. Но сон его был недолог и тяжел. Ему приснился метр Бланшар, выбирающий себе подмастерье из вереницы молодых людей, выстроившихся у дверей его заведения.

Год работы в мастерских Бланшара прошел бы совершенно незаметно, если бы не небольшое происшествие, прервавшее карьеру Жана как подмастерья эмалировщика.

Изо дня в день являлся он к семи утра в заведение метра Бланшара; из вечера в вечер возвращался он на свой чердак, чтобы, дрожа от стужи зимой, обливаясь по́том под раскаленной крышей летом, успеть отоспаться к следующему рабочему дню.

Жан совершенно забросил чтение. Только по воскресеньям перебирал он оставшиеся от прежнего времени книги — он не имел теперь возможности пополнять свою библиотеку: денег едва хватало на то, чтобы не умереть с голоду.

И Жан начал серьезнее задумываться о том, в какой мере правильным было существующее положение вещей.

Метр Бланшар имеет возможность два раза в день посещать «Холостой парижанин» и с прежним благодушием выпивать стакан вина за здоровье соседей-буржуа, в то время как его, Жана, жалованье все уменьшалось и уменьшалось, а рабочий день удлинился уже до четырнадцати часов.

Жана смущали разговоры других подмастерьев, приходивших на работу из предместий и проникнутых непримиримым духом баррикад. Иногда Жан даже готов был согласиться с ними и решал при первой же возможности требовать своего. Но все же его отпугивала радикальность суждений этих пролетариев с пеленок. Они не думали, что нужно укоротить день. Они не хотели повышения поденной платы на несколько сантимов. Их не соблазнял даже десяток су. С непонятным Жану упорством они твердили одно и то же:

— Все, что имеет метр Бланшар, принадлежит нам, так как сделано нами. К черту всех и всяких хозяев! Мы не хотим никаких буржуа: ни крупных, ни мелких. Мы сами можем быть хозяевами своих заведений.

От таких идей Жан был далек. Пусть только Бланшар более справедливо оценит труд и способности его, Ленуара, и платит то, что Жан заслужил, — большего ему не нужно!

Однако взгляды Ленуара не мешали ему иметь друзей и среди работников. Это помогло ему найти сочувствие у подмастерьев, когда у него возникли большие разногласия с хозяином.

А произошло это так. Сидя почти год над составлением эмалей, Жан не только отлично освоился с работой, но и стал вводить в нее кое-какие усовершенствования. Кончилось тем, что в один прекрасный день он преподнес Бланшару совершенно новый сорт белой эмали. Эмаль эта была проста по изготовлению, отлично держалась на изделиях и не желтела от времени.

Хозяин был в восторге. Очень скоро слава эмали распространилась по всему округу. Жан даже выговорил себе добавочное вознаграждение за каждый килограмм эмали, изготовленный по его рецепту. И тут для него началась новая жизнь. Ленуар «утопал в роскоши». Он купил себе сюртук и шляпу, а по воскресеньям на его ногах красовались новые башмаки. Начала пополняться библиотека. Жан снова каждую ночь читал — в комнате его стало светлее и теплее, и он уже не ложился в постель с пустым желудком.

Но однажды метр Бланшар неожиданно заявил, что Ленуар уволен.

Тогда Жан организовал из бывших подмастерьев Бланшара артель и сам приступил к изготовлению эмали.

Через два дня явилась полиция и закрыла заведение, как изготовляющее эмаль по чужому патенту.

Так добродушный толстяк эмалировщик Бланшар оказался обладателем законнейшего, составленного по всем правилам, патента на усовершенствованную белую эмаль.