Николай Шпанов - Повести об удачах великих неудачников

Возмущенный ресторатор вырвал книжку из рук гарсона и швырнул ее в угол. Листки веером разлетелись по ресторану.

Украдкой, чтобы хозяин не видел, Жан собрал разбросанные листочки — отыскал все, кроме обложки. А обложка нашлась лишь вечером — на стуле, под широким седалищем эмалировщика Бланшара. Поднеся листок к газовому рожку, эмалировщик, уверенный в том, что это одна из обычных прокламаций республиканцев, не без удивления прочел вслух:

— Эге! — шутливо воскликнул Бланшар. — Да вы, метр Юннэ, хотите превратить «Холостого парижанина» в ресторанную фабрику!..

— Это все мой лоботряс Жан, — сокрушенно покачал головой Юннэ. — Он так зачитывается всякой чепухой, что стал ни к чему не пригоден.

— Уж не собираешься ли ты, Жан, поставить здесь огневую машину, чтобы вращать вертел? — засмеялся Маринони. — Неплохая идея, господа! А ну-ка, Жан, поди сюда. — И маленький, сухонький, черный, как жук, Маринони потянулся, чтобы ухватить гарсона за ухо.

— Господа, поднимем стакан за инженера Ленуара, вторгшегося в самую мелкую промышленность, какую только можно себе представить, — в духовку дядюшки Юннэ! — со смехом воскликнул толстый Бланшар.

— Шутки шутками, — недовольно проворчал хозяин, — но, когда речь идет о подаче кушаний, я предпочел бы среднего гарсона хорошему инженеру. Как хотите, но я решил выгнать Жана. Пусть завтра же отправляется искать себе что-нибудь более подходящее.

Жан с трудом сдерживал слезы. Такого исхода он не ожидал.

Из оцепенения его вывел Бланшар:

— Не тужи. Я не дальше, как вчера, выкинул на улицу краскотера. Парень уверял, будто его тошнит, когда он напрягает мозги, чтобы прочесть мои рецепты. Такой молодец, как ты, не гнушающийся книгой, мне подойдет. Приходи завтра. Нигде не найдешь такой работы, как у меня: тринадцать часов! В семь утра пришел, в восемь вечера свободен, как птица. По рукам, что ли?

За Жана ответил Юннэ:

— Что за вопрос? Я передаю его вам! В конце концов он неплохой парень. Любовь к книжкам вредит его карьере, не то бы он выбился на дорогу. Не откажите, господа, — мой стаканчик по случаю сделки! Эй, Жан, литр бордо господам, живо!

Прошло уже два дня с тех пор, как дядюшка Юннэ дал Жану полный расчет, а юноша все еще не шел к эмалировщику. Проживая последние гроши, Жан растягивал вынужденные каникулы — первые с тех пор, как он поступил работать гарсоном.

Утром третьего дня — тем последним свободным утром, после которого Жан решил отправиться к Бланшару, — он увидел на прилавке букиниста книгу в потертом кожаном переплете. Корка была истрепана. Золото тиснения потускнело — том видывал виды!

Жан развернул книгу. Страницы были истерзаны и испещрены темными разводами сырости, а многих и вовсе не хватало.

Жан уже собирался было засунуть книгу обратно в ворох бумажного мусора, но тут он заметил на тыльной стороне переплета выцветшую чернильную надпись:

«Он вступил на правильный путь. Не его вина в том, что он смог сделать по этому пути только первый, самый первый шаг. Зато шаг этот был гениален. Французы не поняли его, как и многого иного, чему суждено впоследствии перевернуть все представления о науке строения двигательных машин.

Мне обидно за Папена, как, вероятно, кому-нибудь будет обидно за меня.

Ах, Франция! Сколь многое тебе нужно еще постичь!

22 августа 1827 года».

«Ага, так вот что читал автор «Размышлений о движущей силе огня», — подумал Жан.

Он приобрел растрепанный том и торопливо понес его к себе на чердак.

На титульном листе Жан прочел:

Одну за другой прочитывал Жан главы сочинения почтенного бакалавра, досадуя на вандалов, истерзавших такую книгу и лишивших ее доброй половины листов.