Виктор Карпенко - Атаманша Степана Разина. «Русская Жанна д’Арк»

Щербатов и Лихорев, в сопровождении полковников Волжинского и Лукина, отмежевавшись от крестного хода, ехали поодаль от растянувшейся колонны полем на лошадях.

В двух верстах от города крестный ход остановился: впереди, конно, по четыре в ряд ехали рейтары, за рейтарским полком краснели кафтаны московских стрельцов.

«Долгорукий идет!» – пронеслось над колонной темниковцев.

Лучшие градские люди, шедшие впереди колонны, пали ниц. Их примеру последовали остальные темниковцы, и только протопоп размашисто осенял большим серебряным крестом подходивших царских рейтаров и стрельцов. Пленные повстанцы спин перед Долгоруким не согнули.

Когда Долгорукий в сопровождении стрелецких голов и рейтарских полковников подъехал ближе, вой поднялся над колонной коленопреклоненных мужиков и баб: винились темниковцы.

Возвыся голос, Долгорукий бросил в толпу:

– Говори, кому доручено! Слушаю.

С земли поднялись два сына боярских: темниковского уезда вотчины князя Одоевского стольник Василий Федоров и вотчины князя Черкасского стольник Михаил Петров. Оба они, подойдя к боярину Долгорукому, поклонились поясно и со слезливой дрожью в голосе запричитали:

– Государь, отец родной, воевода Юрий Олексеевич, не оставь нас, людишек малых, милостью своей, челом тебе бьем и слезно умоляем, пожалей ты неразумных, не гневайся на нас, дозволь покаяться во грехах, что не по воле своей, а принуждением с ворами в городе были, их зрели и супротив них не стали. А воровские люди нас зорили и животов забирали, а женок наших силили…

– …а еще воры всех в круг согнали и в казаки всех поверстали, а кто не хотел в казачество, того в воду бросили…

– …а тех, государь, градских и уездных людишек, кои с ворами заодно были, мы переловим и тебе приведем…

– …дозволь нам, благодетель наш Юрий Олексеевич, передать тебе воров, коих мы переимали. Воры те супротив твоих, воевода, ратных людей боем бились и бунты многие заводили, и дома грабили, и женок силили, а иных до смерти запытали.

По знаку Василия Федорова стрельцы подвели пред боярские очи пленных повстанцев.

– Ты кто будешь? – кивнул боярин стоявшей впереди всех Алёне.

– То вор-старица Алёна, – опередил ее с ответом Михаил Петров. – Главная заводчица воровских казаков. Сама мужиков на твоих, воевода, ратных людей водила.

Долгорукий махнул рукой, чтобы Петров замолчал и, приблизившись к Алёне, спросил:

– Верно, что ты рать водила боем биться?

– Водила, боярин, дело не хитрое, – глядя Долгорукому в глаза, спокойно ответила Алёна.

– И что же, слушались тебя мужики?

– А почто им супротивиться. Я их не на разбой водила – землю добывать, волю…

– Хватит! – перебил Алёну боярин. – Мужиков и бабу эту – в Пытошную, я сам поспрошаю…

Повстанцев увели.

– Что еще? – теряя терпение, выкрикнул боярин, видя, что дети боярские все еще стоят перед ним.

– Не прогневайся, боярин Юрий Олексеевич, на скудость нашу, зорили часто лучших градских людей воры, от того вносим мы в казну государеву токмо триста сорок рублев.

– Прими, – кивнул Долгорукий стоявшему позади него дьяку Михайлову. – Перечти и внеси в казну! Все теперь?

– Все, государь, – дети боярские поклонились, пятясь задом, отступили на десять шагов и опустились на колени.

Долгорукий сел в седло и, подъехав ближе к темниковцам, крикнул:

– Решение мое таково: тех мужиков, кои с ворами были и кровь на ком, сыскать и спрос учинить строгий, остальных же города Темникова жильцов и иных уездных сел и деревень крестьян привести к вере в соборной церкве, чтобы впредь к воровству или к какой иной шатости не приставали.

Боярин махнул рукой, и два десятка рейтаров двинулись вперед, грозя затоптать коленопреклоненных мужиков и баб, расчищая боярину дорогу.

Протопоп темниковский отец Мавродий, тянувший ранее руку с крестом, призывая всем своим существом боярина Долгорукого стать под благословение, отброшенный крупом рейтарской лошади на обочину дороги, сидел обливаясь слезами, заслонивши рясой лицо, в которое из-под лошадиных копыт летели комья мокрого снега и грязи, и причитал:

– Спаси и сохрани, Боже! Спаси и сохрани!

2

В Пытошную Алёну привели за полночь. Вскоре пожаловал и Долгорукий. Кутаясь в соболью шубу, он сел на лавку к столу и, кивнув на Алёну, строго спросил стрелецкого сотника, на коего была возложена охрана повстанцев:

– Почто не в цепях?

Побледнев, сотник упал на колени и, склонивши голову, еле слышно ответил: