Валентин Тарасов - Чеслав. Ловец тени

Не выдержав разглагольствований жреца, Чеслав с ед­ва сдерживаемой злостью прервал его:

— Да мне дела нет до их бога, какой бы он ни был! Ты скажи, за что люд наш сгубил?

Горазд помрачнел лицом и с тяжким вздохом, словно объясняя неразумному дитяти то, что и так очевидно и понятно по летам его уже должно быть, ответил:

— За что? Неужто не понятно? В них посеяли сомнения в Великих богах наших. Да нет, не посеяли, а заразу смер­тельную занесли! А если палец гнить да пропадать начал, так уж лучше его рубануть, чем после всю руку. Ведь так?

Жрец перевел взгляд с Чеслава на Колобора, явно ища у старого ведуна поддержки своим словам.

Но тот, не выказав ни поддержки, ни возражения, ка­залось, пребывал в глубоком раздумье. Возможно, слу­шая страшную исповедь помощника, Колобор пытался собственный внутренний голос услышать, а может, и еще чей-то — высший?

Не уловив поддержки мудрого старца, Горазд ничуть не смутился, приняв, скорее всего, его молчание за одоб­рение, потому как кивнул согласно головой и с горькой усмешкой на губах продолжил:

— Горша ведь бахвалиться передо мной стал, что, мол, наши боги ему негожи, а есть мудрее и главнее над ними божество, и теперь они с Молчаном подумывают, не к не­му ли, чужинскому, под защиту встать? И повернулся же язык у выродка!

И опять не выдержал Чеслав:

— Да он, может, по глупости своей простосердечной сболтнул такое, от обиды какой скорой? Зачем же...

— Зараза та в нем заговорила! — перебил его Горазд. — Та, которой заразили чужинцы его, а с ним и семейство его! Вот я и не дал распространиться ей, выкорчевав всю кровь его, что могла слушать их россказни! — И, разведя руками, одной из них сделал жест, словно ловко бросая что-то. — Что за трудность незаметно сыпнуть отраву в ко­тел с кашей, что млеет на очаге? А для верности, чтоб без шума отошли, сон-травы добавить? А чтоб народ осталь­ной не смущать гибелью их да чтоб впредь люд наш чужа­ков сторонился, решил я за пошесть это выдать, занесен­ную пришлыми.

— И не жаль тебе, извергу, чад племени нашего бы­ло? — спросил Чеслав, едва сдерживаясь, чтобы не закри­чать, не заскрежетать зубами, поражаясь тому, с какой легкостью жрец лишил соплеменников жизни.

Горазд с силой неспешно провел рукой по бритой голове и с протяжным болезненным стоном, вызванным, скорее всего, тем, что его не понимают, стал терпеливо пояснять:

— У-у-у, отчего ж не жаль? Жаль! Еще как жаль было! Ведь не чужих губил — своих! И мучился от того, в со­мнениях пребывал! Да что поделать, когда они скверной той других заразить могли? И уж лучше малой кровью расплатиться! Да вот чужакам тогда повезло — ушли из городища раньше, не отведали каши той. Так я их уже по дороге из хутора Молчана перехватил и едой, что разде­лить со мной предложил, сгубил. Благо не отказались от­ведать! Вот уж кого-кого, а их-то и не жаль было вовсе.

А на хуторе Молчана и того проще справиться смог — подпер выходы из жилища, чтоб не выбрался никто, да и сжег дотла Огнем Сварожичем очищающим. И все бы так на том и закончилось, отбоя лея бы народ пошести да и жил дальше, чтя наш лад да Великих... — И ударив с си­лой кулаком о кулак, жрец с большим сожалением про­должил: — Да вот ты, Чеславка, от родичей в городище не вовремя воротился и стал вынюхивать да выведывать, в чем причина тех смертей. А я ведь не хотел тебе зла во­все. Несколько раз предупреждал тебя, знаки давал, чтоб не шел по следу моему да не искал причин гибели люда. Дак ты ж упрямый, тебе до истины докопаться нужно! И Блага по твоей вине сгубить пришлось. Да, по твоей! Приглядывался да прислушивался отрок ко мне и, навер­ное, догадываться стал, кто мог постоять за богов наших Великих, потому как не раз мы с ним о том помеж собой говорили. Так ты с расспросами к нему приставать начал, выпытывать про чужаков да, наверное, про то, кто их по­карать решился. А мальчишка ведь слаб, проговориться мог — и сам чувствовал это. Оттого и прятаться стал. Так ты ж нашел его!

— Да это он от тебя прятался! Знал наверняка, что не пощадишь! — бросил Чеслав, судорожно схватившись за бревно помоста и едва сдерживаясь, чтобы не кинуться на ненавистного жреца.

Но Горазд оставил его выкрик без внимания и, переве­дя взгляд на верховного волхва, чуть качнувшись в его сторону, обратился к старцу:

— Прости меня, Колобор, за выкормыша своего...

Напряженно нахмуренные брови старого волхва дрог­нули, будто от укола острой костью, а в затуманенных гла­зах появилась внезапная растерянность. Во всяком случае, так показалось Чеславу. Но тут же эта прорвавшаяся на миг слабость и пропала, задавленная волей, закаленной долгой жизнью. А то, что она была, выдало лишь то, что старик неопределенно повел рукой в сторону своего по­мощника, но потом в каком-то бессилии уронил ее.