Игорь Минутко - Бездна (Миф о Юрии Андропове)

Так я и заснул, лежа на «ноевом ковчеге», не раздевшись, в ботинках, в неудобной позе.

…Меня разбудил телефонный звонок. Аппарат лежал рядом со мной на тахте. Проснувшись с колотящимся сердцем, плохо соображая, потный, неверной рукой я нашарил трубку телефона (комната-была погружена в полумрак раннего утра), прижал ее к уху, перевернувшись на спину:

— Слушаю…

— Николай Кайков,— услышал я прокуренный голос литературного сотрудника «Вечерней Москвы».— Окончательно проснулся?

— Да, вроде…

— Включи радио, пройдись по трем московским программам. Я подожду. А потом продолжим разговор.

Меня просто выбросило из ковчега — пружиной. Я помчался на кухню, там был трехпрограммный приемник. Защелкал кнопками. Первая программа — симфонический оркестр, кажется, «Пятая симфония Чайковского». Вторая программа (круглосуточный «Маяк») — знакомый актер — не смог вспомнить фамилию — проникновенно читает, кажется, Пушкина: «…Так вот где таилась погибель моя! Мне смертию кость угрожала…» Третья программа — траурный марш Шопена…

«Он умер…»

Бегу в комнату, хватаю телефонную трубку:

— Когда?

— Сегодня утром. На даче в Заречье,— говорит Николай Кайков вполне буднично и спокойно, и это почему-то оскорбляет меня,— А теперь, Арик, чтобы ты окончательно пришел в себя… Самый свежий анекдот. Ведь ты любишь в свои статьи запускать наши политические анекдоты? Так вот. Новогодняя ночь. До боя курантов на Спасской башне Кремля, которые возвестят, что тысяча девятьсот восемьдесят третий год вступил в свои права, остается пять минут. К соотечественникам с новогодним приветствием обращается новый глава государства Юрий Андропов: «С Новым годом, дорогие товарищи! С новым, тысяча девятьсот тридцать седьмым годом!» — У меня по спине разбежались мурашки, я окончательно вернулся в реальность, и во всем моем существе повторяется: «Вика, Вика, Вика…» — Ты чего молчишь, Арик? Разве плохой анекдот?

— Анекдот отличный. Но… Когда?

— Ну вот. Ты — уже ты, чувствую.— «И Коля Кайков тоже мой замечательный русский друг»,— думаю я.— Завтра. Слушай и не перебивай. Еще не согласовано время. Скорее всего, вторая половина дня. Звонков уже не будет. Ты все понял?

— Да, я все понял…

— Арик! Вожди умирают, а жизнь продолжается. Пока!

Короткие гудки.

«Конечно, я на подслушке. Они, скорее всего, записали этот разговор. Пусть! Главное они не знают: завтра в первой половине дня за мной на своем «Москвиче» приедет Гарик Сапунов».

Весь день десятого ноября я действую четко, быстро, как хорошо отлаженный робот. Я все успеваю. Еще не вырублена международная телефонная связь, и я звоню Гаррисону Вер— неру в «Дейли ньюс»:

«Вернер, они арестовали Вику. Наверняка будет суд,— говорю я открытым текстом,— сфабрикуют дело, получит срок…» — «Чем я могу помочь?» — перебивает Гаррисон. «Только одна просьба: новая работа — в любой стране Европы. Лучше — поближе к границе с Россией. Вернер, я должен быть поближе к ней…» — «Есть идея, Артур. Мы уже думали об этом, не имея тебя в виду. А теперь сам Бог велел. У нас нет аккредитации в Польше, нашего корпункта там. В этой стране сейчас грандиозные события…» — «Я заранее согласен!» — кричу я. «Думаю, все получится. Приедешь — решим».

«Польша! — ликую я.— Родина отца. Я наполовину поляк, черт возьми! Есче Польска не сгинела! И, Вика, я буду рядом с тобой. Я вытащу тебя оттуда. Мы все вместе, я, твои друзья, нас много… мы вытащим тебя…»

Бешеная гонка на «мерседесе» (вечером я поставлю его в гараж нашего посольства): оформление документов, банк, перевод заработанного в России на мой счет в Нью-Йорке, и значительную сумму я отвожу Марии Филипповне: «Не возражайте! Мы — одна семья. И вам, и… будете Вике носить передачи, потом, может быть, посылки, лекарства, мало ли…» Старая женщина молча плачет у меня на плече, прижавшись ко мне худеньким телом, и я не выдерживаю: мы плачем вместе… Посольство, прощание, дружеские рукопожатия. Звонки и краткие встречи с коллегами-журналистами. И с московскими друзьями. Во всей этой печальной и… не могу подобрать точного слова… возвышенной, что ли, суете я отказываюсь только от одного: ни грамма спиртного, как ни настаивают: «Арик, по русскому обычаю! Обижаешь», «Артур, не узнаем тебя, но — раз надо…»

Документы, деньги, авиабилет, чистые блокноты: несмотря ни на что (я сам удивляюсь себе), в голове — параллельно со всем, что я делаю: оформляю документы, звоню по телефону, говорю, улыбаюсь, лечу на очередную краткую встречу — в голове складывается заключительная статья о герое моих последних публикаций в «Дейли ньюс»: «Юрий Андропов — военно-полицейское государство»; и анекдоту, который мне рассказал Коля Кайков, в ней найдется место.