После ухода из суздальского детинца воеводы Провида Глебовича главенство над оставшимися защитниками цитадели принял епископ Савватий. Это был семидесятилетний муж, сочетавший в себе человеколюбие и благородство во всех своих делах и поступках. Владыка Савватий, видя, что среди оставшихся ратников много юнцов и раненых, а помощи ждать неоткуда, наутро вступил в переговоры с ханом Берке, который доводился родным братом Батыю. Прежде всего епископ Савватий беспокоился о женщинах и детях, желая любой ценой избавить их от смерти.
Хан Берке был поражен мужеством Савватия, который сам пришел в татарский стан и смиренно предлагал ему свою голову в обмен на сохранение жизни нескольким тысячам русичей, укрывшимся в суздальском детинце. Берке поклялся Савватию своими богами, что если русичи сложат оружие и выйдут из крепости, то никто из них не будет убит. При этом русичам запрещалось брать с собой еду и любые вещи, кроме имеющейся на них одежды.
Вернувшийся в детинец Савватий объявил собравшемуся там люду, что по воле злого рока всем им придется идти в татарскую неволю ради спасения жизни своих жен и детей. Еще какое-то время владыке Савватию пришлось уговаривать большую группу ратников, не желавших сдаваться на милость мунгалов. Среди этих воинов были в основном купцы, боярские сыновья и слуги. Все уговоры Савватия оказались напрасными. Около семидесяти ратников, молодых и старых, укрылись в каменном Рождественском соборе, решив дорого продать свои жизни в сече с татарами. К этим мужественным воинам присоединилось более полусотни женщин и детей из числа боярских жен. Нашлись недовольные решением владыки Савватия и среди священников. Четверо чернецов из притча Успенского храма тоже ушли в собор Рождества Богородицы, не пожелав склонять голову перед татарами.
Яромила побледнела, как полотно, узнав от Гликерии, что епископ Савватий принял решение не оборонять суздальский детинец от мунгалов.
— Владыка Савватий не верит в успех обороны и не желает напрасных жертв с нашей стороны, — скорбным голосом промолвила Гликерия. — Спасая всех нас от смерти, епископ Савватий обрекает свою паству на рабство у нехристей, считая это благом. — Она тяжело вздохнула и добавила: — Владыке невдомек, что неволя у татар хуже смерти.
Зимний день был уже в разгаре, когда, наконец, были сняты запоры с дубовых ворот детинца, тяжелые створы которых с глухим натужным скрипом растворились, открыв широкий проезд во чреве мощной воротной башни. Первым из крепости вышел владыка Савватий в своем золоченом архиерейском облачении, с широким блестящим омфором на плечах поверх длинного саккоса, с большим позолоченным крестом на груди. Седовласую голову епископа венчала митра, сферический головной убор, украшенный бархатом, бисером и камнями-самоцветами. Митра символизировала собой образ золотых венцов, которыми будут увенчаны праведники в Царстве Небесном.
Следом за епископом шли священники и монахини в длинных черных ризах, с черными клобуками на голове; головы монахинь к тому же были плотно повязаны черными платками. В руках у священников и монахинь были иконы и зажженные свечи. Два дьякона несли высокие позолоченные жезлы, один из которых был увенчан Вифлеемской звездой, другой — Святым распятием.
Вслед за священниками густой толпой двигались мужчины, женщины и дети. Мужчины, подходя к створам ворот, бросали на снег щиты, шлемы, мечи, ножи и топоры. На ком были панцири и кольчуги, те избавлялись и от них. Женщины держали детей постарше за руку, а младенцев прижимали к груди. Все шли в глубоком скорбном молчании, понурив головы и стараясь не смотреть по сторонам.
Сразу за воротами ведомые епископом Савватием русичи очутились в живом коридоре из конных и пеших мунгалов, которые бесстрастно разглядывали своими раскосыми глазами длинную колонну сдающихся в плен людей. Татары держали наготове копья, сабли и луки, однако ни один из татарских лучников не выстрелил, ни одна кривая сабля не взметнулась над головой для удара. Пройдя через опустошенный, запруженный врагами город, колонна русичей оказалась на заснеженном поле. Невдалеке дымил множеством костров обширный татарский лагерь. Оттуда выехала кавалькада из многих сотен всадников в мохнатых шапках с высоким верхом на приземистых длинногривых лошадях.
Татарская конница окружила русичей со всех сторон.
Знатные татары держались особняком, их можно было отличить по золоченой сбруе на лошадях, по богатым шубам и шапкам.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу