Виктор Поротников - Утонуть в крови - вся трилогия о Батыевом нашествии

— Благодаря стараниям моего родителя не было никакой огласки о сих неблаговидных делах Всеволода Юрьевича, — не без гордости в голосе произнес Сулирад, вновь наполняя чаши вином. — Потому-то Георгий Всеволодович и возложил должность огнищанина на мои плечи, помня о заслугах моего отца перед его отцом.

— А что, князь Георгий так же любвеобилен, как и его отец? — полюбопытствовал Терех.

— Да уж не без этого, — ворчливо обронил Сулирад, с хрустом надкусывая румяное яблоко, — а у меня от этого сплошная головная боль. Князь обрюхатит юную деву против ее воли, а я ответ держу перед ее родственниками. Вот, к примеру, не так давно случай вышел…

От выпитого вина язык у Сулирада совсем развязался. Спьяну Сулирад разболтал Тереху о том, как два года тому назад князь Георгий затащил в свою постель юную боярышню Славомиру. Та забеременела от него. Родственники Славомиры собирались закатить скандал, но князя Георгия выручил воевода Дорогомил, недавно овдовевший. Дорогомил взял в жены Славомиру, признав своим ребенка, зачатого ею от князя.

— Дорогомил в детстве рос вместе с князем Георгием, их связывает давняя приязнь и дружба, — пояснил Сулирад Тереху. — Дорогомил готов пойти за князя Георгия в огонь и воду, не то что под венец с юной беременной невестой. — Сулирад расплылся в пьяной улыбке. — От красавицы Славомиры и я бы не отказался, видит Бог.

— Так ты же женат, — заметил Терех, — а двоеженство — это тяжкий грех.

— Ради Славомиры, друже, я бы и супругу свою бросил, — признался Сулирад, глядя в упор на Тереха. — Ты Богородицу на иконе в здешнем храме видел?

Терех молча кивнул.

— И как тебе Богородица, красивая?

— Очень красивая! — Терех снова кивнул.

— Так вот, Славомира еще красивее, поверь мне! — проговорил Сулирад, ударив себя в грудь кулаком.

— Мне трудно судить об этом, ибо я не видел Славомиру воочию, — пробормотал Терех, пожав плечами. — Кстати, где сейчас Славомира?

— Во граде Владимире, где же еще? — ответил Сулирад, тыча двузубой вилкой в лист квашеной капусты. — Обидно будет, ей-богу, коль такая пава мунгалам достанется.

— А разве мало других красавиц во граде Владимире, кроме Славомиры? — заметил Терех, подавив тяжелый вздох. — В Рязани дивных жен и дев тоже много было, и что с ними сталось после победы нехристей над православным воинством, лучше и не вспоминать.

— Что ж, друже, давай выпьем за то, чтобы нас с тобой миновала эта беда, — сказал Сулирад, подняв свою чашу с вином. — Не мы эту кашу заварили, не нам ее и расхлебывать. Пусть князья наши с мунгалами управляются, для них ведь это дело привычное — за мечи хвататься.

— Верно молвишь, приятель, — согласился с огнищанином Терех, взяв со стола свой кубок с хмельным питьем. — Это Господь наслал на Русь Батыеву орду за грехи князей наших, которые постоянно смердов притесняют, погрязли во лжи и блуде, ножи точат друг на друга. Ныне отольются князьям слезы смердов и холопов через эту татарскую напасть.

Упившийся вином Сулирад завалился спать на скамье у печи тут же в гриднице. Тереха тоже сморило после вина и сытного обеда, он прикорнул прямо за столом, откинувшись на удобную спинку кресла с подлокотниками. Проснулся Терех, как от толчка, ощутив тонкую струйку слюны, выбежавшую у него изо рта. Утерев подбородок рукавом рубахи, Терех оглядел просторную гридницу еще сонным взглядом. Пиршественный зал был окутан полумраком, на зеленых и голубых оконных стеклах лежал красноватый отблеск заката. Короткий зимний день уже истекал, близилась долгая холодная ночь.

Терех вышел из-за стола и растолкал спящего Сулирада. Тот с кряхтеньем уселся на скамье, свесив ноги на пол.

— Уже вечер наступил, а обоз наш так и не вернулся из Суздаля, — сказал Терех, присев на скамью рядом с огнищанином. — Что-то случилось, не иначе.

— Да что могло случиться? — зевая, проговорил Сулирад. — Небось загулял мой шурин, вот и вся причина. Тришка тоже на хмельное питье падок. Наверняка получили оболтусы деньги от Свиды Карповича и решили угоститься пивом или брагой по такому случаю. А конюхи-холопы тем паче не откажутся от возможности хлебнуть бражки на дармовщинку.

— Ты же велел Зорьяну и Тришке, сбросив товар в Суздале, без промедления ехать обратно в Боголюбово, — промолвил Терех. — Ты же запретил им к хмельному питью притрагиваться. Строго-настрого запретил! — Терех в беспокойстве заходил взад-вперед. — Чует мое сердце, что-то стряслось с нашими обозными. Что-то помешало им вернуться в Боголюбово.