Виктор Поротников - Утонуть в крови - вся трилогия о Батыевом нашествии

Встреча двух влюбленных произошла в сенях княжеского терема, на втором ярусе. Сени не отапливались зимой, эти помещения с большими окнами годились для жилья только в теплое время года. Комната, где уединились на этот раз тайные любовники, принадлежала ключнице Гликерии, с которой у Саломеи были приятельские отношения.

Давыд и Саломея сидели на скамье, тесно прижавшись друг к другу.

Собравшись с духом, Саломея завела речь о том, что Бронислав явно что-то заподозрил.

— Не иначе, кто-то из челяди подглядел за нами, — с тревогой в голосе проговорила Саломея. — Что же нам делать, любый мой? Я не могу жить без тебя!

Саломея намеренно сделала ударение на слове «нам».

— Я мыслю, бежать нам надо отсюда, — сказал Давыд. — Бронислав добровольно от тебя не отступится, Саломеюшка. Русь велика, городов в ней много! На Волыни или в Подвинье никто нас не сыщет, а мы с тобой заживем душа в душу!

— С тобой, сокол мой, хоть на край света! — промурлыкала Саломея. И добавила, понизив голос: — Токмо у меня есть задумка похитрее. Ежели Бронислав вдруг умрет, тогда я, как его вдова, унаследую половину его богатств. Тогда я смогу сочетаться с тобой законным браком, ненаглядный мой.

Саломея поцеловала Давыда в щеку.

— Муж твой крепок, как медведь! — промолвил Давыд. — Никакая хворь его не возьмет. У них в роду на здоровье никто никогда не жаловался.

— Брониславу можно в питье смертельного зелья подсыпать, — чуть слышно обронила Саломея. — Не лучший ли это будет выход?

Давыд, чуть отстранившись, изумленно взглянул на Саломею.

— Не надо смотреть на меня такими глазами! — жестко промолвила Саломея, смело встретив взгляд Давыда. — Знаешь ли ты, какая это мука дарить ласки постылому человеку, изображая при этом радость и удовольствие!

— Вот я и говорю, бежать нам нужно, — хмуро заметил Давыд.

— Чтобы скитаться и нищенствовать! — В голосе Саломеи прозвучали нотки неприятия. — Мы с тобой достойны лучшей доли, Давыд. И мы должны ее добиться! Даже если нам придется шагать по трупам!

И снова Давыд бросил на свою возлюбленную изумленный взгляд. Он и не подозревал, что в этой хрупкой на вид девушке таится душа беспощадного убийцы!

— В общем, Бронислава придется отравить, — холодно подвела итог Саломея.

— Как?! У меня нет смертельного зелья, — сказал Давыд.

— У меня есть, — сказала Саломея непреклонным тоном.

— Это же тяжкий грех, Саломеюшка! — после долгой паузы проговорил Давыд. — Как же мы станем жить потом с грехом-то эдаким на душе?

— Всякий грех замолить можно, — стояла на своем Саломея. — Иль я не желанна тебе? Будь же мужественным, Давыд. Тебе и делать-то ничего не придется. Я все сделаю сама.

Однако сказать, это еще не означает сделать. Легко подсыпать яду в питье, но нелегко дать это питье человеку, который искренне любит тебя, угождает всем твоим желаниям и капризам. Мысль о том, что, выпив яд, Бронислав еще несколько дней будет мучиться у нее на глазах, приводила Саломею в нервную дрожь. Всеми силами своей души Саломея пыталась заставить себя дать яду Брониславу, эта внутренняя борьба терзала Пейсахову дочь днем и ночью. Саломея старалась возненавидеть Бронислава самой лютой ненавистью, чтобы под воздействием этого чувства справиться со своей душевной слабостью, одолеть в себе жалость. Но всех усилий и ухищрений Саломеи хватало лишь на то, чтобы приготовить смертельный напиток. Когда же ядовитое зелье нужно было подать супругу, то в Саломее поднималась волна отвращения к себе самой. И она тут же шла на попятный.

Так продолжалось больше месяца.

За все это время Давыд и Саломея встречались лишь дважды.

Давыд при этих встречах с волнением справлялся у Саломеи о здоровье Бронислава. Саломея всякий раз с хмурым видом отвечала, что у нее не поднимается рука на злодейство.

Убедившись окончательно, что ей не хватит мочи загубить нелюбимого мужа, Саломея поставила условие Давыду: либо тот изводит Бронислава ядом, либо они встречаются последний раз.

— Как же я подсыплю яду Брониславу? — недоумевал Давыд. — Не в гости же мне идти к нему?

— У Юрия Игоревича пир намечается, и Бронислав приглашен туда будет, — сказала на это Саломея. — Вот на этом застолье ты и сделаешь то, чего я не смогла. Желаю тебе удачи, сокол мой!

Саломея поцеловала Давыда в лоб.

Иудейка видела по лицу Давыда, какая внутренняя борьба происходит в нем, поэтому не торопилась уходить, ожидая, что возьмет верх в Давыде: любовь к ней или боязнь тяжкого греха. Любовь все же победила христианскую добродетель, но при этом у Давыда был такой несчастный вид, что это слегка разозлило себялюбивую Саломею.