Станислав Гагарин: Евпатий Коловрат

— Это все так, мой Повелитель, — согласился Сыбудай, — но поверь мне, Бату-хан, старому воину поверь… Есть правило, его придерживался и твой несравнимый ни с кем дед. Когда собираешься начать битву, считай своего противника равным себе. Не забывай об этом, Бату-хан.

— Равным на земле? — презрительно переспросил Бату-хан. — Но даже боги на небе неравны между собой! Есть главные боги, они держат в руках весь мир, все помыслы людские. Есть боги поменьше, они боги только для нас. И они соотносятся между собой, как десятские и сотские с тысячниками и темниками. Таков порядок всего мира! И если я определен быть вождем монголов, значит, этого требуют боги. Они хотят, чтобы я раздвинул свои владения от моря до моря. И поверь мне, Сыбудай, Повелитель Вселенной омоет копыта своего белого скакуна в водах последнего моря, за которым нет уже ничего.

— Ты прав, Бату-хан, — произнес задумчиво Сыбудай, откладывая в сторону нож, которым он разрезал мясо. — Ты прав, мой молодой и мудрый повелитель! Я уверен — ты разобьешь руссов, возьмешь богатую добычу в их деревянных городах. Но… повремени с выступлением. Князь Глеб долго рассказывал мне о своей земле. Он предупреждал, что руссы могут заманить противника туда, откуда ни человек, ни конь не могут выбраться. Эти места проходимы лишь в сильный холод, когда они замерзают. Станет холодно, и мы выступим на руссов, наши воины сами будут рваться вперед, чтобы согреться у костров, сложенных из их городов. Потерпи немного, о Бату-хан!

— Я знаю, что могу верить тебе, как самому себе, Сыбудай.

Наступило молчание. Бату-хан отодвинул полуобъеденную баранью ногу. Затем пристально посмотрел на Сыбудая. Но старый полководец не отвел своего единственного глаза. И тогда Бату-хан сказал:

— Знаю, что могу верить тебе, Сыбудай. На верное, твой опыт полезен. Но я хочу сам говорить с бывшим князем руссов, сам хочу смотреть в его глаза. Ты учил меня, Сыбудай, не доверять предателям. Тот, кто предал один раз, предаст снова. Уверен ли ты в этом человеке?

— Я никогда не доверял предателям, — глухо ответил Сыбудай. — Но этого изгнали соплеменники, он ненавидит их. Жажда власти может далеко увести. И ты поощряй князя Глеба в его надеждах, пусть думает вернуть себе власть из-под копыт твоего скакуна. Тогда он будет верен тебе. Исчезнет надобность в его услугах — ты стряхнешь его, как колючку с шерсти верблюда, и пойдешь дальше.

— Я хочу видеть его и говорить с ним, — сказал Бату-хан.

— Будет исполнено, Повелитель.

Сыбудай распорядился, и вскоре в шатре перед Бату-ханом появился бывший рязанский князь Глеб.

Он склонился перед молодым монголом, седеющий, с остатками былого величия на лице, человек, уже много лет кормящийся из рук хана Барчака и властителей городов, лежащих за Большой степью, а теперь вот — услужающий Бату-хану. Жалкая угодливость и стремление не забыть о своем княжеском прошлом, страх раба и дерзость человека знатного происхождения — сложными были чувства, определявшие сейчас поступки этого изгоя.

— Ты можешь сесть и взять себе кусок мяса, — сказал Бату-хан, с любопытством всматриваясь в заросшее густой бородой лицо. — Садись, князь Глеб.

Глеб медленно опустился у ковра в стороне и немного позади Сыбудая, но к мясу не прикоснулся, и застыл, глядя мимо Бату-хана, неестественно прямо держа спину. Эта прямая спина разгневала Бату-хана, и он был готов уже кликнуть верных нукеров, чтоб те прижали пятки этого дерзкого ублюдка к его же затылку, чтоб он, Бату-хан, насладился звуком хрустнувшего позвоночника, и молодой монгол так бы и поступил, если бы не было недавних слов Сыбудая.

Хан подавил гнев, запрятал его, но для этого ему пришлось помолчать минуту-другую, и пока он молчал, в шатре сгустилась тишина, и никто не знал, что взорвет ее сейчас.

— Мясо хорошее, князь Глеб, — укротив себя, тихо сказал Бату-хан, — в моем шатре едят только хорошее мясо, князь Глеб.

Глеб вздрогнул. Он с ужасом понял вдруг, что только чудом избежал смерти, едва не переиграл в жалких потугах остаться независимым здесь, в шатре человека, не знающего пощады ни к врагам, ни к друзьям. Глеб низко склонился и задрожавшей рукой потянул к себе кусок мяса с ханского ковра.

Бату-хан вздохнул, встретился глазами с Сыбудаем, увидел, как старик ухмыльнулся и перевел взгляд на Глеба.

— Мой верный и храбрый Сыбудай сообщил, что ты рассказывал ему про страшные земли руссов, где не может пройти ни пеший, ни конный. Так ли это? — спросил Бату-хан.