Деннис Лихэйн - Настанет день

Мужчина засунул большие пальцы за подтяжки.

— А вы как думаете?

— Надо было догадаться? — произнес Лютер. — Думаю, что вы.

— Верно догадался, парень. — Он подался им навстречу, шевельнув сетку. — Чего хотите?

— Нас послал Декан, — объяснил Джесси.

— Да ну?

В доме за его спиной кто-то застонал, и до Лютера долетел запах гнили, точно кто-то еще в июле вынул из холодильника яйца, молоко и мясо, да так их и оставил.

Артур Смолли увидел, как Лютера перекосило от вони, и открыл дверь с сеткой пошире:

— Вы как, хотите войти?

— Не-а, сэр, — ответил Джесси. — Может, вы нам просто отдадите Декановы деньги?

— А, деньги? — Он похлопал себя по карманам. — Ну как же, у меня кой-какие имеются, я их аккурат сегодня утром выудил из денежного колодца. Правда, чуток сыроваты, но…

— Мы тут не шутки шутим, — заметил Джесси, поправляя шляпу, съехавшую ему на лоб.

Артур Смолли наклонился над порогом, и Джесси с Лютером отшатнулись.

— Как, похоже, чтобы я в последнее время работал? — спросил Смолли.

— Нет, не похоже.

— А знаете, что я делал?

Последние слова он прошептал, и этот самый шепот заставил Лютера попятиться: в нем было что-то непристойное.

— Позавчера вечером я схоронил свою младшенькую, — прошипел Артур Смолли, вытянув шею. — Под вязом закопал. Она его любила, этот вяз, вот я и… — Он пожал плечами. — Тринадцать ей было. А моя старшая сейчас валяется в постели с этой хворью. А жена… Она уж два дня все никак не очнется. Голова у нее горит, что твой чайник. Помрет она, — заключил он. — Видать, сегодня в ночь. Или завтра. Вы точно войти-то не хотите?

Лютер с Джесси покачали головой.

— У меня там простыни в поту, и дерьмо надо отмывать. Помощники пригодятся.

— Деньги, мистер Смолли.

Лютеру хотелось удрать с этого крыльца, подальше от этой хворобы, и он ненавидел Артура Смолли за его нестираную рубаху.

— Я не…

— Деньги, — произнес Джесси, и в опущенной пока руке у него уже был «сорок пятый». — Хватит вилять, старый хрен. Гони монету, черт тебя дери.

Из дома снова донесся стон, тихий, протяжный, придушенный; Артур Смолли уставился на них и смотрел так долго, что Лютер подумал, уж не спит ли тот на ходу.

— Совсем у вас совести нет? — спросил старик, поглядев сперва на Джесси, а потом на Лютера.

— Ни капли, — честно ответил Лютер.

Глаза Артура Смолли расширились.

— У моей жены и ребенка…

— Декану дела нет до твоих домашних обстоятельств, — отчеканил Джесси.

— Но вы-то? Вам-то до чего есть дело?

Лютер не смотрел на Джесси и знал, что Джесси не смотрит на него. Он вытащил из-за пояса «тридцать восьмой» и наставил его прямо в лоб Артуру Смолли.

— Нам есть дело до этих самых денег, — объяснил он.

Артур Смолли заглянул в дуло пистолета, а потом — Лютеру в глаза.

— Господи, и как только твоя мамаша ходит по улице, если знает, что выродила такую мразь?

— Деньги, — повторил Джесси.

— Или что? — спросил Смолли.

Этого-то Лютер и боялся.

— Или вы меня грохнете? Черт побери, мне это очень даже по душе. Семью мою грохнете? Уж сделайте такое одолжение. На здоровье. Не станете вы…

— Я заставлю тебя ее вырыть, — произнес Джесси.

— Чего-чего?

— Что слышал.

Артур Смолли тяжело привалился к дверному косяку:

— Ты этого не говорил, ведь так?

— Еще как говорил, старый хрен, — сказал Джесси. — Я заставлю тебя выкопать дочку из могилы. А нет, так я тебя свяжу и заставлю смотреть, как это буду делать я. А потом она будет валяться рядом, а я снова засыплю яму, и тебе придется ее хоронить по второму разу.

«Мы вот-вот грянемся в ад, — подумал Лютер. — Прямым ходом».

— Что ты на это скажешь, старина? — Джесси снова засунул «сорок пятый» за спину.

Глаза у Артура Смолли наполнились слезами, и Лютер взмолился про себя: только бы они не потекли, эти самые слезы. Ну, пожалуйста. Пожалуйста.

Артур сказал:

— Нет у меня денег, — и Лютер понял, что волю к сопротивлению старик потерял.

— Что же у тебя тогда есть? — спросил Джесси.

Джесси ехал за ним на своем «форде-Т», а сам Лютер вел «гудзон» Артура Смолли: выкатился на нем из-за хлева, развернулся перед домом, а старик все стоял на крыльце и смотрел. Лютер переключил передачу и прибавил газу, минуя низенький заборчик на краю дворика. Он уверял себя, что не видел свежевскопанной земли под вязом. Он не видел лопаты, торчавшей из темно-бурого холмика. Не видел креста, сколоченного из сосновых досочек и выкрашенного блекло-белым.