Деннис Лихэйн - Настанет день

«Латыши» двинулись копам навстречу.

— Вы нарушили постановление городских властей номер…

— Вы нарушили наши права, сэр. Наши конституционные права.

— Я приказываю…

— Я не признаю вашего права командовать.

— Вы нарушаете закон!

Две толпы встретились.

В первые мгновения никто, казалось, не знал, что делать. Копы смешались с «латышами», «латыши» — с копами, и мало кто понимал, как такое случилось. На карнизе ворковал голубь, в воздухе до сих пор висела рассветная влага. Над крышами вдоль Дадли-сквер курились остатки тумана. Даже с близкого расстояния Дэнни трудно было разобрать, кто здесь коп, а кто «латыш». Но тут кучка бородатых «латышей» вышла из-за угла Оперы — каждый с топорищем в руке. Крупные ребята, по виду русские, в глазах отчаянная решимость.

Первый взмахнул своей деревяшкой.

Фраина крикнул: «Нет!» — но одновременно раздался треск удара по шлему Джеймса Хинмена, патрульного из 14-го участка. Шлем взлетел над толпой. Потом со звоном упал на улицу, и Хинмен исчез.

Ближайший к Дэнни «латыш» был тощий итальянец с подкрученными усами и в твидовой кепке. Не успел он сообразить, что стоит слишком близко от копа, как Дэнни двинул ему локтем в зубы, и парень рухнул на мостовую, взглянув на Дэнни так, словно тот разбил ему сердце, а не рот. Соседний «латыш» налетел на Дэнни. Дэнни выхватил дубинку, но тут Макрей схватил парня за волосы, ухмыльнулся и, протащив его по мостовой, треснул о кирпичную стену.

Несколько минут Дэнни обменивался ударами с каким-то маленьким лысоватым русским. Стервец, даром что маленький, хорошо владел техникой, к тому же на нем были подходящие для кулачного боя утяжеленные перчатки. Дэнни так сосредоточился на том, чтобы достать его лицо, что не успевал заслонять корпус. Парень попался верткий, но неожиданно он споткнулся и упал на спину. Дэнни наступил ему на живот и пнул в лицо. Парень скорчился, и его вырвало.

Раздались свистки: конная полиция пыталась ворваться в толпу, но лошади артачились. На площади царил полный хаос: мятежники размахивали палками, обрезками труб, даже пешнями для колки льда. Но и копы начали звереть, выдавливать им глаза, впиваться зубами в уши и носы, дубасить их головой о мостовую. Кто-то выстрелил из пистолета, и одна из лошадей встала на дыбы и сбросила седока, а потом завалилась на бок, яростно лягаясь.

Двое «латышей» схватили Дэнни за руки, и кто-то двинул ему в челюсть. Они поволокли его по булыжнику к металлической решетке магазина, и он выронил дубинку. Один из них ударил его в глаз. Дэнни изловчился и саданул ему коленом в промежность. Из парня, казалось, выпустили воздух, и Дэнни впечатал его в решетку и высвободил одну руку. Но в этот момент другой повис у него на загорбке, впившись зубами ему в плечо. Дэнни крутанулся и врезался спиной в кирпичную стену. Зубы разжались. Он отступил от стены и снова наскочил на нее задом, с еще большей силой. Висевший на нем тип кулем полетел вниз. Дэнни подобрал свою дубинку и, размахнувшись, сломал ему челюсть.

Он попрощался с ним пинком в ребра и повернулся к дерущимся. Один из «латышей» разъезжал на полицейской лошади, обрушивая трубу на все попадавшиеся ему под руку полицейские шлемы. Еще несколько лошадей бродили без всадников. На дальней стороне улицы двое патрульных затаскивали Фрэнси Стоддарда, сержанта из 10-го, на погрузочную платформу. Стоддард хватал ртом воздух, ворот рубашки у него был распахнут, ладонь прижата к груди.

Рядом грянули выстрелы, и Пол Уэлч, сержант из 6-го, схватился за бедро и ухнул вниз. Дэнни услышал за спиной топот и вовремя повернулся, чтобы пригнуться: «латыш» занес над ним пешню для колки льда. Дэнни ткнул ему дубинкой в солнечное сплетение. Парень кинул на него взгляд, полный укоризны и жалости к себе, и начал пускать слюни. Когда он грянулся о мостовую, Дэнни поднял его пешню и зашвырнул на ближайшую крышу.

Кто-то схватил за ногу «латыша», сидевшего верхом, и тот, кувырнувшись с лошади, свалился в толпу. Лошадь галопом помчалась вверх по Дадли-стрит к эстакаде надземки. По спине Дэнни текла кровь, подбитый глаз распух и плохо видел, голова раскалывалась. В том, что «латыши» в конце концов проиграют, Дэнни не сомневался, но эту битву они, черт возьми, пока выигрывали с большим преимуществом. Копы один за другим падали.

Дэнни влез в самую гущу, размахивая дубинкой, пытаясь убедить себя, что ему все это противно, что его сердце не наполняется радостью оттого, что сам он крупнее, сильнее и проворнее большинства этих людей и почти каждого из них может опрокинуть одним ударом дубинки или кулака. Он быстро свалил четырех «латышей», но тут увидел наставленный на него пистолет. Держал его почти мальчик, максимум девятнадцати лет. Пистолет трясся у него в руке, но для Дэнни это было слабым утешением, потому что разделяли их всего футов пятнадцать, и толпа расступилась, образовав коридор, чтобы не мешать мальчишке. Дэнни не стал тянуться за своим револьвером, он все равно бы не успел.