Деннис Лихэйн - Настанет день

— Черта с два!

Вокруг Дэнни все шевелились, переминались с ноги на ногу.

— Неужели вы хотите отдать страну на растерзание орде бунтовщиков?

— Черта с два!

Дэнни стоял среди толкающихся мужиков, от которых несло потом, перегаром и еще чем-то странным, вроде паленого волоса: едким запахом гнева и страха.

— Или же, — гремел Маккенна, — вы хотите вновь взять эту страну в свои руки?

Все уже до того привыкли орать «черта с два!», что и теперь некоторые повторили то же самое.

Маккенна глянул на них, подняв бровь:

— Я спрашиваю: хотите вы, сукины дети, снова взять эту страну в свои руки?

— Да, черт возьми!

Десятки этих людей ходили на собрания БК вместе с Дэнни; буквально накануне вечером они жаловались на скотское обращение начальства, заявляли о своем братстве с рабочими всего мира. Но сейчас все это на время сменилось бодрым чувством единения и общей цели.

— Мы сейчас же направляемся к Опере Дадли, — прокричал Маккенна, — и прикажем этим смутьянам, этим коммунистам, анархистам и бомбистам разойтись ко всем чертям!

Радостные вопли, рев взбудораженной толпы.

— Мы решительно заявим: «Только не в мое дежурство!» — Маккенна свесился над перилами, вытянув шею, выпятив нижнюю челюсть. — Скажем это хором, джентльмены?

— Только не в мое дежурство! — заорали все.

— Хочу услышать это еще раз.

— Только не в мое дежурство!

— Вы со мной?

— Да!

— Вы боитесь?

— Черта с два!

— Вы — бостонская полиция?

— Да, черт возьми!

— Самая лучшая, самая уважаемая полиция во всех сорока трех штатах?

— Да, черт возьми!

Маккенна глядел на них, медленно поворачивая голову, озирая то один фланг толпы, то другой, и Дэнни не видел в его глазах ни единой искорки юмора, ни единого проблеска иронии. Лишь уверенность в своей правоте. Маккенна подождал, пока установится тишина; люди чуть покачивались, вытирая потные руки о штанины, стирая пот со своих дубинок.

— А раз так, — громким свистящим шепотом произнес Маккенна, — пошли отрабатывать наше жалованье.

Все начали жизнерадостно пихаться. Что-то рявкали друг другу в лицо. Потом кто-то наконец сообразил, где выход, и все это людское море устремилось в задний коридор и вылилось из двери черного хода полицейского участка наружу, растеклось по переулку. Кто-то уже колотил дубинками по стенам, по крышкам металлических мусорных баков.

Марк Дентон отыскал Дэнни в толпе и сказал:

— Я тут подумал…

— Что?

— Подумал: мы охраняем порядок или наоборот?

Дэнни глянул на него:

— Хороший вопрос.

Когда они повернули за угол и двинулись по улице к площади Дадли-сквер, Луис Фраина, стоя на верхних ступеньках здания Оперы, вещал в мегафон перед толпой сотни в две человек:

— Они уверяют нас, что мы имеем право…

Он опустил мегафон, увидев, как полицейские вступают на площадь, потом снова поднес его ко рту:

— И вот они явились, армия правящего класса.

Вся толпа повернулась и увидела, что на них движутся по улице люди в голубой форме.

— Смотрите же, товарищи, смотрите собственными глазами, что делает это растленное общество. Они называют эту страну Землей свободы, но здесь нет свободы. А если и есть, то не для нас. Мы хотели провести шествие, мы подали заявку в установленном порядке, но получили отказ. Почему? — Фраина обвел взглядом толпу. — Потому что они нас боятся.

На ступенях, чуть выше Фраины, Дэнни увидел Натана Бишопа. Казалось, за прошедшее время тот стал меньше ростом. Бишоп тоже увидел его. Дэнни выдержал его взгляд, пытаясь смотреть гордо, хотя никакой гордости не ощущал. Узнав его, Натан Бишоп сощурился. В его глазах мелькнула печаль, сменившаяся, как это ни странно, черным отчаянием.

Дэнни опустил взгляд.

— Посмотрите, вот они, в своих круглых шлемах. Со своими дубинками и пистолетами. Это не силы закона. Это силы подавления. И они боятся, товарищи. Ибо мы нравственно выше их. Мы правы. Мы трудовой народ, и нас не отправят по домам.

Когда между полицейскими и демонстрантами оставалось тридцать ярдов, Маккенна поднял мегафон:

— Вы нарушаете распоряжения городских властей. Приказываю разойтись. — Голос Маккенны гремел в утреннем воздухе. — В противном случае вас удалят силой.

При приближении полицейских демонстранты начали рассредоточиваться в шеренгу. Лица у них были суровые и решительные; Дэнни попытался отыскать страх в их глазах, но ничего похожего не увидел.

— Сила — вот все, что у них есть! — кричал Фраина. — Сила — любимое оружие всех тиранов с начала времен. Сила — неразумный ответ на разумные действия. Мы не преступили никаких законов!